Виктор Таки - Царь и султан: Османская империя глазами россиян

Поэтому неудивительно, что османы не торопились принимать от Толстого верительные грамоты. После того как это все-таки произошло, Толстой неоднократно жаловался своему брату, азовскому губернатору Ивану Андреевичу Толстому, что великий визирь его «и в почтении, и во всем перед всеми послами зело унижает» [121] Толстой П.А . Письма П.А. Толстого к его брату И.А. Толстому // Русский архив. 1864. № 5–6. С. 147. . Во время аудиенции Толстого у султана «приемность учинили получше той как был у визиря, обаче перед иными послами хуже» [122] Там же. С. 149–150. . Помимо качества приема, московский посольский обычай требовал, чтобы посланники царя были единственными иностранными представителями, принимавшимися правителем в тот день [123] C м.: Посольство Е.И. Украинцева в Константинополь // Петр I. Материалы для биографии. Ред. М.M. Богословский. M.: Огиз-Госполитиздат, 1948. Т. 5. C. 5, 32. . Памятуя об этом принципе, Толстой был особенно расстроен тем, что его приемы у султана в 1706 и 1709 годах проходили в тот же день, когда султан принимал представителей вассальной республики Рагузской, которые приносили свою дань османскому правителю на коленях. Однако его протесты остались без результата [124] См.: Тальманн – Имперскому военному совету, 15 сентября 1709 // Турция накануне и после Полтавской битвы. С. 49. .

С назначением менее враждебного визиря, Каваноза Ахмед-паши, российский посланник, «подобно цесарским послам», получил разрешение находиться в Адрианополе, бывшем в то время местом постоянного пребывания султана. Сам Толстой объяснял постоянное присутствие цесарского резидента в Адрианополе тем, что он был послан «не для торговых своих промыслов, но для великих государственных дел» [125] Толстой П.А . Письма П.А. Толстого. С. 156–157. . Таким образом, Толстой понимал, что османы различали послов морских держав, с одной стороны, и посланников Вены, с другой. Действительно, габсбургский легат был единственным представителем европейских держав, который занимался преимущественно политическими, а не коммерческими отношениями между представляемой им страной и Османской империей. Поскольку торговля между Россией и Османской Турцией в тот период была минимальна, российско-османские отношения были почти исключительно «политическими». Поэтому, согласившись принять постоянного российского представителя, османы фактически приравнивали Россию к Священной Римской империи. Принимая во внимание изначальное желание отправить Толстого домой, последовавшее затем разрешение находиться рядом с султаном в Адрианополе можно считать явным достижением. В то же время Толстой был не уверен, что великодушие визиря распространится на оплату расходов российской миссии, как это имело место в отношении других посланников [126] В отличие от европейских правителей, Османы до конца XVIII столетия покрывали хотя бы часть расходов посланников-резидентов. Эта традиция была прекращена Селимом III, который был также и первым османским правителем, начавшим систематически перенимать практики европейской дипломатии и назначившим постоянных посланников в некоторые европейские столицы. Naff Th . Reform and the Conduct of Ottoman Diplomacy in the Reign of Selim III // Journal of the American Oriental Society. 1963. Vol. 83. P. 295–315. . Представитель Петра I довольно реалистично приписывал такое изменение в своем положении желанием османов помешать ему установить связи с греческими единоверцами в Константинополе.

Перевод Толстого в Адрианополь был продолжением османской практики расселять московских посланников вдали от европейских представителей. Вот почему до XVIII столетия османские власти не размещали царских людей в Пере – месте пребывания европейских дипломатов и не позволяли им обмениваться визитами с последними [127] В своих инструкциях Толстому Петр I приказывал «с чужестранными министры обходитись политично и к ним ездить и к себе призывать, как обычай во всем свете у министров, при великих дворах пребывающих». См.: Толстой П.А . Русский посол в Стамбуле / Ред. М.Р. Арунова, С.Ф. Орешкина. M.: Наука, 1985. С. 104–105. . Только к концу своей миссии в 1710 году Толстой получил право сам определять свое местопребывание, взамен отказавшись от традиционного содержания, которое назначалось иностранным посланникам. Поселившись в Пере, Толстой, по словам британского представителя Роберта Саттона, «ныне во всех отношениях на той же ноге, что и мы, и будет принимать нас и наносить нам визиты» [128] The Dispatches of Sir Robert Sutton, Ambassador in Constantinople (1710–1714) / Ed. А.N. Kurat. London: Offices of the Royal Historical Society, Camden Third Series, 1953. Vol. 78. P. 19. . Согласно Саттону, Толстой попытался развить свой успех и «получить преимущество перед послами коронованных особ в том, чтобы быть первым из иностранных представителей, кто наносил бы визиты новому визирю, а когда в том было отказано, добиться более торжественного приема, чем тот, который был оказываем другим послам» [129] Там же. С. 21. . Австрийский интернунций Тальманн сообщал Иосифу I в Вену, что перед аудиенцией у султана в январе 1710 года Толстой «настаивал на том, чтобы с ним обращались так же, как и с послами Вашего Императорского Величества». В то время как османы намеревались облачить Толстого в обычную шубу, какая предназначалась представителям всех других государств, российский посланник требовал, правда безуспешно, шубу, отделанную горностаем, которая была исключительной привилегией габсбургских послов [130] См. депешу Тальманна от 26 января 1710 года в: Турция накануне и после Полтавской битвы. С. 63. Османский султан не потерпел таких требований и прекратил прием, прежде чем Толстой успел закончить свою речь. .

Действия Толстого демонстрируют, что равенство статуса с другими представителями европейских держав в Константинополе не было на самом деле его целью, несмотря на его первоначальные жалобы по поводу «унижения» перед другими послами. Вместо этого, начав с позиций аутсайдера, он стремился добиться наивысших почестей от османов, что предполагало превосходство над другими посланниками. К концу своей миссии Толстой требовал быть первым иностранным представителем, принятым новым великим визирем, Кепрюлюзаде Нуман-пашой, то есть перед французским посолом, которому обычно предоставлялась такая честь. В записке, адресованной новому визирю, Толстой называл Петра I «всемогущим царем и императором» к ожидаемому неудовольствию габсбургского интернунция Тальманна [131] Турция накануне и после Полтавской битвы. С. 79. . Упрямство Толстого в вопросах церемонии помогло французскому послу и посланнику шведского короля Карла XII (томившегося в Бендерах после своего поражения в Полтавской битве) убедить османов объявить войну России [132] См.: Тейльс В . Известия служащие к истории Карла XII, короля шведского. M.: Университетская типография, 1789. Т. 1. С. 6–9. Тейльс был первым переводчиком и секретарем графа Якова Кольера (Jacob Colier) голландского посланника, который, наряду с британским послом Робертом Саттоном, служил посредником в российско-османских переговорах, которые имели место после Прутского похода. .