Андрей Ваганов - Жанр, который мы потеряли. Очерк истории отечественной научно-популярной литературы

Редакция оповещала своих читателей, что будет печатать «показания самых новейших трудов разных обществ и академий. Под заглавием сим приложено будет в каждой месячной части журнала сего по одной статье о самых новейших изысканиях и открытиях разных академий и других славнейших ученых обществ». Но репертуар этого издания был все же существенно беднее, чем в «Ежемесячных сочинениях…». Статьи по рудокопному делу, металлургии, металлообработке, химической технологии, общие рассуждения о пользе познания… Одним словом – тяжелая промышленность.

Под самый занавес XVIII столетия (1786–1796 годы) была предпринята еще одна попытка издавать академический научно-популярный журнал. Он получил название «Новые ежемесячные сочинения». К делу подошли серьезно, редакторами журнала были академики С.Я. Румовский, Н.Я. Озерецковский, А.П. Протасов. Издательская программа журнала предусматривала «описания разных художеств, ремесел, рукоделий и промыслов… вообще все рассуждения, какие только к приращению человеческих знаний способствовать могут». Потенциальная аудитория также мыслилась очень широко: журнал стремился печатать статьи, «которые бы для всякого рода читателей были понятны».

Но, как бы там ни было, погоды на рынке научпопа и этот журнал не сделал. Да, собственно, и рынка-то научно-популярной литературы и периодики никакого не было.

Роясь однажды в одном из московских букинистических развалов среди, как ее называют библиофилы, «лапши» (используется и другой, не менее образный термин – брошюрятина ), мне в руки буквально вывалилась средней потрепанности книжка в мягкой обложке: «Печать в РСФСР в 1922 г.» На странице 34 этого, прямо скажем, «жиденького» (70 страничек) статистического сборника уменьшенного формата были приведены данные Российской центральной книжной палаты о распределении книг по типам в 1922 году (табл. 2.1).

Поразило вот что. В процентном соотношении научно-популярные книги идут на четвертом месте, совсем немного отставая от второго и третьего и заметно опережая даже политическую литературу. Мало того, научные издания – на втором месте. А если суммировать научную, научно-популярную, учебную и справочную литературу, изданную в 1922 году в РСФСР, то этот показатель составит 36 %!

Итак, больше трети издаваемой книжной продукции – научпоп (или, если применить более общую библиографическую классификацию, – научно-техническая книга). И это как раз в то время, про которое академик, директор Государственного института по изучению мозга В.М. Бехтерев свидетельствует: «Многие ученые, как известно, бежали за границу. И мне, конечно, представлялись разные возможности переезда за границу; но я ничуть не завидовал тем, которые предпочли заграницу своему дому, хотя должен сказать, что мне вместе с семьей приходилось в голодные годы питаться нередко лишь овсом и ржавой селедкой или воблой. Однако другим приходилось в это время еще хуже, ибо, как известно, вымирали от голода даже целые больницы и гибло от голода неисчислимое количество рабочих и крестьян. Нам же помогал Дом ученых, организованный по инициативе В.И. Ленина и М. Горького». [22] Бехтерев В. М. Автобиография. М.: Акц. изд. о-во «Огонек», 1928. С. 43.

Таблица 2.1. Распределение книг по типам (1922 г.)

* Сумма составляет 100,3 %, что, по-видимому, связано с ошибками округления показателей в оригинале.

** В оригинале приведено значение 13,4 %, что очевидно является опечаткой.

*** Так в оригинале, что, по-видимому, тоже является опечаткой; если просуммировать количество выпущенных томов, то показатель составит 7840. (Все примечания мои. – А.В .)

К этому эмоциональному описанию можно добавить и вполне аналитическое. Историк Гюстав Мекке в 1932 году отмечал: «В 1921 году, когда разразился голод, объем сельскохозяйственного производства <���в России> составлял менее 60 % довоенного <1914 год>, промышленное производство – всего 20 %. Более того, металлургическая промышленность составляла 2 % довоенного уровня». [23] Мекке Г. По поводу пятилетнего плана// Анналы экономической и социальной истории. Избранное/ Пер. с фр. – М.: Изд. дом «Территория будущего», 2007. (Сер. «Университетская библиотека Александра Погорельского».) С. 123. Чтобы было понятно, что это означало «на практике»: все косы, использовавшиеся русскими крестьянами, поставлялись в Россию из Австрии.

Возьмем во внимание и еще один существенный факт. Как раз в начале – середине 1920-х годов даже среди рабочих столичных заводов 60 % вообще не читали книг, из остальных 40 % большинство «брали в руки» политическую литературу. Более двух третей рабочих Советской России не имели дома ни одной книги. [24] Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900–1941 гг. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. (Сер. «Экономическая история. Документы, исследования, переводы».) С. 18.

Кому и зачем в этих условиях могла понадобиться научно-популярная литература? Ситуация выглядит сюрреалистически. Особенно если принять во внимание еще и «плохую генетику» этого жанра в России.

«В этом отношении цифры, приводимые ниже, получают особый интерес, – подчеркивал выдающийся русский книговед Николай Александрович Рубакин в 1895 году в своем статистическом и социологическом исследовании «Этюды о русской читающей публике». – Возьмем сначала три главные категории книг: журналы, беллетристику и научный отдел. Разношерстный люд, пользующийся книгами из парижских муниципальных библиотек, распределяет свое внимание между этими последними двумя отделами чрезвычайно равномерно. Так, в 1888–1891 годах беллетристических произведений было взято из этих библиотек почти такой же процент, как и научных. Это отношение держится из года в год, поражая русского исследователя ‹…›. Что касается до научно-популярных книг по естествознанию, то спрос на них <���в России> вообще невелик, как потому, что мало существует таких книг, так и потому, что в курсе средних и низших учебных заведений эти науки заняли одно из последних мест, а то и исключены из курса». [25] Рубакин Н. А. Избранное. В двух т. Т. 1. – М.: Книга, 1975. С. 82–84.

Подчеркну еще раз, опубликовано это в 1895 году, а как будто про нас с вами сегодняшних… Впрочем, к аналогиям с современностью мы еще вернемся. А пока небезынтересно будет проследить за родовыми муками становления в России самого названия жанра.

У того же Рубакина в «Этюдах о русской читающей публике» находим: «Толпе, вкусившей немного от древа науки и желающей продолжить свое самообразование, желающей читать научно-популярные книги, не из чего выбирать и нечего читать. Этим и объясняется явление, наблюдаемое во всех библиотеках, что на научно-популярную литературу 60-х гг. <1860-х годов> до сего времени запрос имеется. «Ботанические беседы» Ауэрсвальда и Россмесслера продаются по удвоенной цене, некоторые сочинения Уоллеса, Тиндаля, Фогта тоже… Словом, научный книжный багаж, отправляемый ежегодно в культурную публику, не удовлетворяет потребностей целого класса людей ‹…› Только немногие издатели, как, например, Ф.Ф. Павленков, направили свою деятельность на издание научно-популярных книг, доступных культурной массе, и в этом его положительная и огромная заслуга». [26] Рубакин Н. А. Избранное. В двух т. Т. 1. – М.: Книга, 1975. С. 47.