Лоис Крайслер - Тропами карибу

Мы водворили волчат в загон, а потом вывели мистера Барроу поиграть с Курком. Он всегда был страшно рад побыть наедине с одним волчонком.

Двоих-троих он выносил уже с трудом. «А напусти на него всю пятерку, говорил Крис, — так ему небо покажется с овчинку». В таких случаях он метался по загону, преследуемый всей любвеобильной оравой, строил ужасные гримасы и безобидно щелкал зубами.

Мистер Барроу лег на спину под самым носом Курка и с невинным удовольствием помочился. Затем встал и перескочил через лежащего Курка еще детски неуверенным, но в общем именно таким, какой положен волку при игре, скоком. В ивняке он наткнулся на череп одного из убитых эскимосами гризли.

Курок изъявил склонность заняться черепом, лег и стал грызть его. Мистер Барроу моментально подвалился ему под бок и последовал его примеру. Одним словом, это была самая компанейская игра из всех, в какие Курок когда-либо играл с волчатами.

Но близилась пора волчьей охоты. Опасаясь, что Курок уведет от нас Барроу, мы водворили волчонка в загон. Курку это страшно не понравилось, более того: нам даже пришлось поманить его мясом, чтобы разлучить с Барроу. После этого Курок лег, с отсутствующим видом глядя в пространство, и лишь после моих долгих подлизываний повернулся и взглянул на меня. Он взглянул мне в глаза, и не мгновенным, скользящим, как обычно, взглядом, а долгим — на целых полминуты. Потом стал лизать мне руку и собрал запекшуюся кровь с глубокого шрама на моей ладони, который я никак не могла заклеить пластырем. Поздно вечером он отправился на охоту.

В два часа ночи я проснулась от какого-то бормотанья и решила, что это вернулся Курок. Но то была лишь куропатка, ласково разговаривавшая со своими птенцами. Небо было бесподобно — бледное и светлое на севере, местами покрытое багряными облаками. В тундре было пусто.

В шесть утра, когда я уже готовила завтрак, вошел Крис.

— Курок идет с охоты! — сказал он.

Я выбежала из барака.

Милый, знакомый светлошерстый зверь приближался к подножью горы. Я сбегала в барак, поставила греться молоко и выбежала поздороваться с ним. Он стоял на плоской каменной скале близко к вершине и смотрел вниз. Я проследила за его взглядом. По его следам к нашей горе резво бежали Серебряная грива и еще три волка. Как видно, ему и Серебряной гриве в конце концов удалось найти своих сородичей, и теперь он вел их к себе в гости.

Дикие волки — и Серебряная грива в их числе, — увидев нас, застыли на месте, потом побежали на запад по светлой, просторной тундре. Мы видели, что Курок принимает решение. Он стоял неподвижно, боком к нам, его челюсти были плотно сжаты, словно он делал выбор. Затем он побежал вслед за волками.

Больше мы его не видели…

Лето — едва заметная пауза между двумя бурно нарастающими темами Арктики — весной и осенью. 9 августа непрестанная толкотня, бормотня и подвыванье ветра вокруг нашего барака затихли. Три дня подряд было солнечно, тихо и холодно по ночам. Год поворачивал на осень. Морские птицы улетели. Арктический мир откренялся в космической пустоте от солнца. Издали все явственнее звучало зловещее причитанье полярной ночи, никогда, впрочем, не замолкавшее вполне. Когда ветер и дождь снова взялись за дело, тундра стала желтеть: пришла осень.

— С тех пор как ушел Курок, волчата ни разу не выли, — как-то вечером вдруг сказал Крис.

И верно: последние две недели волчата по большей части молчали.

Слышалось лишь их мягкое негромкое бормотанье и протестующее похныкиванье девчоночьими голосами, когда два волчонка лежа лениво боролись за обладание какой-нибудь игрушкой. Либо, если можно так выразиться, «общительное вяканье» во время прогулок.

Мы поспешили в загон, стали на колени и подняли вой. В загоне мгновенно воцарилось веселье. Алатна резво подскочила ко мне. Подобно Леди она страшно любила повыть в компании. Быстро заработали мягкие хвосты. Волчата, лежавшие в дальнем конце загона, поспешили присоединиться к нам. Они бежали, тесно прижавшись друг к другу, — своим излюбленным строем или «ватагой», как мы его называли. Это был настоящий праздник.

Мистер Север встал за спиной Криса, положил лапы ему на плечи и попытался снять с него шапку. Уши шапки были опущены и завязаны, и у него ничего не вышло. Он завопил. Крис расхохотался.

— Мистера Севера всегда можно узнать по голосу. Он чудак. Если у него что-то не ладится, он непременно кричит об этом на весь свет.

Волчата — большие любители спокойно поболтать; это у них наряду с воем. Однако мистер Север был куда разговорчивее остальных.

От ужина у него остался кусок мяса. Он носился с ним по загону и верещал: это был его вклад в «общий разговор». Он знал, что где бы ни закопать мясо, его все равно найдут. Проходя мимо кого— нибудь из волчат, он слегка задевал его, адресуя к нему свои мелодичные, мяукающие выкрики.

Однажды мы взяли волчат на прогулку по незнакомым местам. Прогулка вышла неудачной. Каждый был полон тревоги и неуверенности, особенно если приходилось быть ведущим. Мистер Север без конца скулил. Когда я стала на колени, он подошел и уткнулся мне мордой в ладони, жалуясь на все и вся. Но, снова попав в знакомую местность, волчата умолкли.

У мистера Севера была приятная повадка, которой я еще не замечала у волков. Во время прогулок он постоянно что-то бубнил, словно поддерживая разговор, и я поняла, что негромкие звуки общения, издаваемые волчатами, создают в стае атмосферу интимности. Я стала подражать им. И вот как-то раз, когда я этак «общительно вякала», мимо меня, поглощенный собственными делами, пробежал мистер Север, и я была глубоко поражена тем, что общительный волчишка нашел время ответить мне коротким мышиным писком. Такой же писк обычно издавал Курок, неожиданно сталкиваясь с нами.

Ветер тревожил волчат не меньше, чем Курка и Леди в период их младенчества. Однажды выдался день — барак гремел, как морское сражение. Мы не слышали друг друга и лишь видели, как шевелятся наши губы. Ветер дул с равномерно— свирепой силой, затем еще усилился. Пол барака заходил ходуном, кастрюля на печке заплясала.

Часть ограды загона завалилась, и мы вышли подпереть ее. Волчата сидели в норе и тревожно выли. Затем все вылезли поиграть с нами, за исключением мистера Севера. Он выглядывал из своего подземелья и выл не переставая. Лишь когда я наклонилась и погладила его по голове, он затих. Можно лишь гадать, какое утешение могли предложить им родители.

Теперь я прямо-таки блаженствовала, получив ответ на казавшийся неразрешимым, давно томивший меня вопрос: какие могут быть иные типы волчьей индивидуальности, кроме тех, что были воплощены в Курке и Леди? Ведь бессмысленно «сочинять» волчью индивидуальность, исходя лишь из собственных домыслов. Был и другой вопрос, ответ на который, впрочем, я твердо знала: может ли быть на свете волк чудеснее Леди?