Эрик Лор - Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу

Конечно, есть и другие определения понятия «гражданство». Многие пишут и думают о нем, придавая особое значение правам, которыми пользуются граждане. На самом деле, согласно распространенному описанию идеального типа гражданства, это – «личный статус, характеризуемый набором универсальных прав (то есть законных требований к государству) и обязанностей, равным образом присущих всем полноправным гражданам национального государства» [3] Somers M. R . Citizenship and the Place of the Public Sphere: Law, Community, and Political Culture in the Transition to Democracy // American Sociological Review. 1993. Vol. 58. P. 588. . Такое определение устанавливает высокую планку. Согласно ему, ни одна страна никогда не могла похвастаться тем, что она предоставляет полноценное гражданство, поскольку ни одна страна никогда не устанавливала абсолютно одинаковые права и обязанности для всех своих граждан. Россия же была от такого идеала дальше, чем многие другие страны. Она представляла собой не государство-нацию, где у всех был одинаковый статус гражданина, а скорее расползающуюся многонациональную империю, где люди были сравнительно бесправными подданными царя или советского лидера. Именно из-за этого простого факта при упоминании темы моего исследования слушатели удивительно часто заявляли, следуя своей непосредственной реакции, что «российское гражданство» – оксюморон. Прибавьте к этому, что на Западе национальность определяется формально (через принадлежность к государству), но по мере продвижения на восток ее начинают все теснее связывать с понятиями этноса и культуры, – и вы получите глубоко укоренившееся представление, будто российское гражданство – понятие нежизнеспособное [4] О различных причинах, обусловивших отсутствие связи между статусом подданного и принадлежностью к английской или британской нации, сходным образом рассуждали британские ученые, говоря, что «нет такой вещи [как британское гражданство] – по меньшей мере в том смысле, в котором гражданство понимается в других странах» ( Dummett A . The Acquisition of British Citizenship: From Imperial Traditions to National Definitions // From Aliens to Citizens: Redefining the Status of Immigrants in Europe / Ed. R. Bauböck. Aldershot, UK: Avebury, European Centre Vienna, 1994. P. 75–84; Karatani R. Defining British Citizenship. P. 3). .

История этого понятия в России делает проблему еще сложнее. На протяжении большей части периода поздней империи термин «гражданство» использовался почти исключительно либеральными и радикальными оппонентами режима и являлся полемическим: в нем заключались идея, программа и напоминание о беззаконности, присущей состоянию «подданства». Поразительное отличие России от большинства других стран – и даже от таких империй, как Британская или Австро-Венгерская, – состояло в том, что сам термин «гражданство» превратился здесь в абстрактное понятие, для которого ведущий российский специалист по философии права Владимир Гессен (бывший также одним из лидеров либеральной Конституционно-демократической партии) искал основания в естественном праве, а не в применявшихся на практике категориях юриспруденции и конституционного права [5] Гессен В. М. Подданство. . Гессен углубил это абстрактное значение понятия «гражданство», положив в основу своей философии гражданства неокантианское «возрождение» естественного права. Он утверждал, что в основе прав гражданина лежат не полученные в наследство от предшествующих поколений юридические прецеденты и традиции, а универсальные, априорные, естественные права. Во всех странах существовал значительный разрыв между идеализированными представлениями о гражданстве как о совершенном равенстве прав и обязанностей всех граждан перед законом, с одной стороны, и реально существующим гражданством или подданством – с другой, но в императорской России этот разрыв был и на словах, и на деле шире, чем в большинстве других случаев. Есть некоторая ирония в том, что значение термина «гражданство» на деле осталось в России ближе к описанному выше идеальному типу, чем в других странах, – возможно, отчасти потому, что здесь оно не было запятнано компромиссами и реальностью юридических толкований и процессуальных норм [6] Более подробное изложение истории понятия гражданства см. в работах: Лор Э . Гражданство и подданство: История понятий // «Понятия о России»: К исторической семантике имперского периода / Ред. И. Ширле, Д. Сдвижков. М., 2012. Т. 1. С. 197–222; Lohr E. The Ideal Citizen and Real Subject. .

Принимая во внимание сказанное выше и используя подход к гражданству как к совокупности прав, можно охарактеризовать анализ российского гражданства как исследование процесса перехода от существовавшего при старом режиме подданства, основанного на социальной иерархии, к гражданству новых властей, основанному на принципе равенства прав и обязанностей всех жителей страны. Этот сюжет столь невероятно сложен и важен, что исследование гражданства легко может обернуться изучением социальной и юридической истории российского крестьянства, дворянства и купечества в период перехода к новой исторической эпохе. Социальная и юридическая история данного переходного периода прослеживалась неоднократно и основательно [7] Множество исследований было посвящено истории прав и обязанностей различных групп населения перед лицом закона в Российской империи. Классический подход XIX века представлен в «Истории сословий в России» Василия Ключевского (Hattiesburg: Academic International, 1969). Среди важных очерков, посвященных этой проблеме в последние годы: Wirtschafter E. Social Identity in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1997; Freeze G. L. The Soslovie (Estate) Paradigm and Russian Social History // The American Historical Review. 1986. Vol. 91. No. 1. P. 11–36; Rieber A. The Sedimentary Society // Russian History. 1989. Vol. 16. Nos. 2–4. P. 353–376; Lincoln W. L. The Great Reforms: Autocracy, Bureaucracy, and the Politics of Change in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1990. Обширная и содержательная литература, посвященная исследованию отдельных социальных групп, помимо множества других работ включает: Rieber A. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1982; Owen T. C. Capitalism and Politics in Russia: A Social History of the Moscow Merchants, 1855–1905. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1981; Field D. The End of Serfdom: Nobility and Bureaucracy in Russia, 1855–1861. Cambridge: Harvard University Press, 1976; Burds J. Peasant Dreams and Market Politics: Labor Migration and the Russian Village, 1861–1905. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1998; Freeze G. L. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton: Princeton University Press, 1983; Manchester L. Holy Fathers, Secular Sons: Clergy, Intelligentsia, and the Modern Self in Revolutionary Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2008; Wirtschafter E. K. Structures of Society: Imperial Russia’s «People of Various Ranks». DeKalb: Northern Illinois University Press, 1994; Burbank J. Russian Peasants Go to Court: Legal Culture in the Countryside, 1905–1917. Bloomington: Indiana University Press, 2004. .

Но в исследованиях гражданства оно гораздо чаще рассматривается совсем иначе – как институт, определяющий принадлежность к государству. Используя это определение, мы можем сосредоточиться на вопросах, обычно поднимаемых при изучении гражданства: на натурализации, денатурализации, иммиграции, эмиграции и миграционной политике, – на темах, которым исследователи российской истории уделяли мало внимания.