Джордж Сорос - Кризис мирового капитализма

Было допущено смешение функций, что подорвало процесс коллективного принятия решений. Рыночные ценности не могут заменить общественное сознание или, используя старомодное выражение, гражданские добродетели. Во всех случаях, когда пересекаются политика и деловые интересы, существует опасность, что политическое влияние будет использовано в деловых целях. Согласно прочно утвердившейся традиции, выборные лица должны заботиться об интересах своих избирателей. Но где провести водораздел между законным и незаконным? Предпочтение, отдаваемое интересам бизнеса, а также эгоистический интерес политиков отодвинули разделительную линию за грань, которую многие избиратели считают допустимой; отсюда – разочарование и неудовлетворенность. Они заметны как во внутренней, так и в международной политике. В сфере международных отношений ситуация усугубляется тем, что в условиях демократии внешняя политика во многом диктуется внутренними политическими соображениями. Эта тенденция особенно заметна в США, где четко видны различия между этническими избирательными блоками; у французского правительства еще более заметна традиция проталкивать интересы бизнеса с помощью политических средств. Знакомый мне президент одной восточноевропейской страны был шокирован тем, что во время встречи с Жаком Шираком французский президент потратил большую часть времени на то, чтобы убедить собеседника в пользу французского покупателя в рамках одного приватизационного проекта. Я уже не говорю о продаже оружия.

Коррупция существовала всегда, но в прошлом люди ее стыдились и как-то пытались ее скрыть. Но теперь, когда мотив прибыли возведен в ранг морального принципа, политики в ряде стран стыдятся, если не воспользуются преимуществами своего положения. Я мог лично наблюдать это в странах, где у меня имеются фонды. Особенно широким размахом коррупции отличается Украина. Я изучал положение в африканских странах и пришел к выводу, что народы в странах с богатыми ресурсами и в странах, лишенных ресурсов, одинаково бедны; единственное различие состоит в том, что правительства в богатых ресурсами странах значительно более коррумпированны.

Тем не менее отвергать коллективное принятие решений только потому, что оно неэффективно и сопряжено с коррупцией, это все равно, что отказываться от рыночного механизма только потому, что он нестабилен и несправедлив. В том и другом случае побуждение продиктовано неспособностью мириться с тем, что все созданные людьми конструкции несовершенны и требуют улучшения.

Господствующие ныне теории рыночного механизма и представительной демократии сформировались под влиянием эпохи Просвещения, и, даже не сознавая этого, они трактуют реальность так, как будто она не зависит от мышления участников. Предполагается, что финансовые рынки исключают будущее, которое было бы независимым от сегодняшних оценок. Предполагается, что выборные лица придерживаются определенных ценностей, независимых от их желания быть избранными. Так уж устроен мир. Ни рыночный механизм, ни представительная демократия не оправдывают связываемых с ними ожиданий. Но это не причина отказываться от них. Надо лишь признать, что совершенство недостижимо и надо работать над исправлением недостатков существующих структур.

Рыночные фундаменталисты не приемлют коллективного принятия решений ни в какой форме, так как оно лишено автоматического механизма исправления ошибок, присущего рынку и предположительно ведущего к равновесию. Они утверждают, что общественный интерес лучше всего обеспечивается косвенным путем, когда людям позволяют добиваться собственных интересов. Они возлагают надежду на «невидимую руку» рыночного механизма. Но такая надежда неосновательна по двум причинам. Во-первых, коллективный интерес не находит проявления в поведении на рынке. Корпорации не ставят цели создавать рабочие места; они нанимают людей (как можно меньше и по более низкой цене), чтобы получать прибыль. Компании в сфере здравоохранения созданы не для спасения жизней; они оказывают медицинские услуги, чтобы получать прибыль. Нефтяные компании не стремятся защитить окружающую среду, а лишь соблюсти соответствующие правила и защитить свой имидж в глазах общественности. Полная занятость, доступная медицина и здоровая жизненная среда могут, при определенных обстоятельствах, оказаться побочными продуктами рыночных процессов, но такие желательные социальные последствия нельзя считать гарантированными исключительно на основе одного принципа прибыльности. «Невидимая рука» не способна судить об интересах, которые не входят в ее компетенцию.

Во-вторых, финансовые рынки нестабильны. Я вполне сознаю достоинства финансовых рынков в качестве механизма обратной связи, который не только позволяет, но и вынуждает участников корректировать ошибки; однако я добавил бы, что финансовые рынки иногда сами терпят крах. Рыночный механизм также требует улучшения на основе метода проб и ошибок. Особенно подходят для этой работы центральные банки, поскольку они взаимодействуют с финансовыми рынками и получают информацию в рамках обратной связи, позволяющую им исправлять собственные ошибки.

Я разделяю преобладающую антипатию к политике. Я – дитя рынков, и мне нравятся связанные с ними свобода и возможности. Как участник рынка я могу самостоятельно принимать решения и учиться на своих ошибках. Мне незачем убеждать других что-то делать, и результаты моих действий не искажаются процессом коллективного принятия решений. Пусть это прозвучит странно, но участие в финансовых рынках удовлетворяет мое стремление к истине. Я питаю личную неприязнь к политике и к коллективному принятию решений. Тем не менее я сознаю, что без них нам не обойтись.

До сих пор я говорил только о социальных ценностях, но что-то неладное происходит и с индивидуальными ценностями. Как отмечено в главе 6, денежные ценности узурпировали роль подлинных ценностей, а рынки стали господствовать в таких сферах общественной жизни, где им не должно быть места. Я имею в виду такие профессии, как юрист и врач, политик, педагог, ученый, работник искусства, а также специалистов в области так называемых «общественных отношений». Достижения или качества, которые следовало бы оценивать как таковые, получают денежное выражение; о них судят по тому, сколько денег они приносят, а не по их подлинным достоинствам.

Деньгам присущи некоторые свойства, которых нет у подлинных ценностей: у них есть общий знаменатель, они поддаются количественному выражению и их ценят практически все люди. Благодаря таким свойствам деньги способны служить средством обращения, но не обязательно – его конечной целью. Большинство достоинств, приписываемых деньгам, проистекают из результатов их расходования; в этом смысле деньги служат средством для достижения цели. Конечной целью деньги выступают лишь в одном случае: когда цель – накопление богатства.