Алексей Прийма - На перепутье двух миров

Великий врач и алхимик средневековья Парацельс писал: "Поймите же меня хорошенько: у человека два тела - одно состоящее из элементов, другое - из астральной материи, почему их и следует различать. Смерть разъединяет совместную жизнь этих существ".

А в сущности - что такое смерть? Может быть, не более чем качественный скачок в любой человеческой судьбе? Тело человека изнашивается, довольно быстро выходит из строя. Наконец, перестает функционировать вовсе. И в момент остановки сердца человеческое "я", "лучистая энергия" души переходит на качественно новый уровень своего существования. Что это за уровень - не знаю. Я там не бывал. Однако располагаю интереснейшими показаниями тех, кто якобы побывал там. Если им поверить, то особенности бытия на том уровне невероятным, даже, я бы сказал, чудовищным образом отличаются от привычного человеку земного уклада жизни.

Вот пример - "случай Раисы Ремизовой" из города Серпухова Московской области, женщины средних лет, образование высшее. Я лично расследовал этот "случай".

В один из осенних дней Ремизова внезапно осознала себя находящейся вне пределов собственного тела. Она увидела перед собой широкую реку или… Ну, она не смогла сформулировать точнее. В ее сознании увиденная преграда ассоциировалась с речной гладью. На противоположном берегу реки двигались туда-сюда таинственные фигуры в белом (!).

Ремизова вспоминает:

- Озадаченная их странными плавными, но хаотичными передвижениями, я полетела к ним. Интересно, что при этом я не испытывала ни малейшего удивления происходящим. Взяла да и полетела… В первой же приблизившейся ко мне фигуре я узнала свою родственницу - тетю Шуру. Она с ужасом поглядела на меня и резко спросила: "Ты зачем здесь? Тебе еще рано. Улетай сейчас же отсюда, - и, помолчав, добавила: - Нас проверяют каждую минуту". На ногах тети Шуры, видневшихся из-под белого одеяния, были хорошо заметны какие-то синяки, крупные, обляпавшие ноги, как грязью.

- Что это у тебя за синяки? - спросила Ремизова. Тетя Шура, закручинившись, ответила:

- Моя сноха, эта злобная тварь, избила меня.

И в этот момент, рассказывает далее Ремизова, "раздался низкий ужасный рев, который стремительно приближался".

- Это он, проверяющий! - вскричала, меняясь в лице, тетя Шура и голосом, не терпящим возражений, приказала: - Улетай отсюда сейчас же.

Ремизова завершает эту часть своего рассказа такими словами:

- Так мне и не удалось увидеть проверяющего, ибо в следующую секунду я осознала себя находящейся в собственном физическом теле.

Допустим, все это лишь пригрезилось ей… Однако вот вам вторая часть ее удивительного рассказа. Спустя час с небольшим после странного "сна" Раиса Ремизова получила срочную телеграмму о смерти тети Шуры.

И немедленно выехала на ее похороны. Когда она ненадолго осталась в комнате, где лежал труп, наедине с покойной, то вспомнила некоторые детали своего странного "сна" и, чуть помедлив, с любопытством приподняла покрывало, прикрывавшее труп. На ногах тети Шуры она увидела точно такие же синяки, какие видела на ее ногах в том "сне"!

Из разговоров с родственниками покойной вскоре выяснилось, что накануне смерти тети Шуры был дикий безобразный скандал в доме. Сноха, физически несравненно более крепкая, зверским образом избила тетю Шуру. Ее смерть явилась следствием побоев.

Интригующее описание тоже странного "видения" обнаруживаем мы в одной из книг Владимира Буковского. Во времена брежневского, как ныне говорят, застоя Буковский хронически и тяжело болел самой распространенной в СССР тех лет болезнью - ненавистью к коммунистическому политическому режиму.

Диссидента Буковского, получившего в дальнейшем мировую известность (его, если помните, обменяли на чилийского коммунистического лидера Луиса Корвалана), лечили от той болезни диетой и особой трудотерапией - в тюрьмах и концлагерях. Лучшие годы своей жизни он провел за колючей проволокой.

Так вот, однажды Владимир Буковский, сидя в очередной раз в тюремном карцере, испытал невероятное переживание. Я квалифицирую его как спонтанный прорыв во "вселенную психической субстанции".

По его словам, он внезапно оказался в некоем непонятном загадочном пространстве, где находились в великом множестве фигуры, чисто условно названные им людьми.

Буковский пишет:

"Все они были связаны очень сложными психологическими отношениями. От каждого твоего слова или малейшего движения зависит, что сделают они, а это, в свою очередь, влияет на тебя, на всех и каждого. Поэтому каждый из присутствующих должен постоянно производить в уме невероятно сложные расчеты, учитывая все возможные решения остальных. И этим расчетам нет конца, как нет конца числу возможных комбинаций… Все сосредоточенны и напряжены… сцеплены намертво тысячами взаимоотношений. При этом каждый старается выглядеть совершенно беззаботным".

Если поверить в достоверность потусторонних переживаний Раисы Ремизовой и Владимира Буковского, то приходит на ум, что Ремизова побывала в чем-то вроде приемных покоев "рая", где происходит селекция и аттестация новоприбывших. Я вывожу эту мысль из того, что, во-первых, тетя Шура умерла как раз накануне "видения", посетившего Ремизову. А во-вторых, из того, что в ее "видении" фигурирует некая река. Или некая преграда, похожая на реку.

В древнегреческих текстах содержатся упоминания о реке по названию Стикс - "река мертвых". Согласно верованиям греков, на противоположном берегу той реки и начинается, собственно, потусторонний мир. Дабы попасть туда, души умерших обязательно должны миновать Стикс.

Не ту же ли самую преграду увидела Раиса Ремизова и даже ненадолго пересекла ее? О подобных преградах, называемых по-разному - барьером, огненной рекой, ущельем и т.п., упоминает, кстати сказать, американский психиатр Р. Моуди, автор всемирно известных исследований о феномене "жизни после жизни", по его формулировке… Ремизова попала ненадолго в своего рода "предбанник" загробного мира - так я оцениваю место, в котором она побывала.

А вот Владимиру Буковскому посчастливилось узреть… Что? "Рай" воочию? Ту самую сложнейшую "вселенную психической субстанции", о которой писал Фирсов?

Теперь - о Ломоносове. Сохранились записи, сделанные им собственноручно, об удивительном сне, "видении", которое однажды посетило его.

Ломоносову пригрезилось, что он видит, как его отец, простой рыбак, попал в шторм в Северном Ледовитом океане. Лодка отца разбилась, и его бесчувственное тело выбросило волной на берег некоего острова. Ломоносов отправил из столицы срочную депешу своим землякам, где во всех деталях описал приметы острова, пригрезившегося ему. Приметы были опознаны рыбаками: такой остров есть. Они поплыли к нему и обнаружили там тело отца Ломоносова.