Михаил Левицкий - Карнавал молекул. Химия необычная и забавная

Третий этап – пассивирование поверхности металла и коррозионного слоя действием органических комплексообразователей. Были испытан фталоцианин, его молекула, собранная из азотсодержащих циклов, активно связывает ионы металлов в комплексы, прочно удерживая их внутри циклической молекулы, что несколько напоминает показанный ранее «захват» ионов молекулой трилона Б, однако образующийся комплекс заметно более устойчив (рис. 8.28).

В результате на поверхности металла образуется тончайшее невидимое покрытие, устойчивое к окислению и эффективно защищающее поверхность.

Четвертый этаппредставляет собой предварительную оценку результатов консервации. Для этого использовали влажную камеру – лабораторный эксикатор с водой в нижнем отделении. При этом создается 100 %-ная влажность, вызывающая ускоренную коррозию, что провоцирует (в случае медных сплавов) возникновение «бронзовой болезни». Это помогает обнаружить отдельные рецидивные очаги коррозии. Их возникновение – результат неполного удаления активных хлорид-анионов из наиболее глубоких коррозионных каверн и раковин, которые стали доступны после удаления основного коррозионного слоя.

Диффузия реагентов в глубокие коррозионные каверны оказалась самым медленным процессом. Необходимо было найти способ активизировать поступление стабилизаторов на труднодоступные участки поверхности.

Поэтому на пятом этапевслед за проведенными испытаниями во влажной камере проводили повторную химическую обработку экспонатов. При этом было введено дополнительное ультразвуковое воздействие невысокой мощности. В результате заметно стимулировалась диффузия реагентов внутрь коррозионных раковин и в труднодоступные полости.

Общая схема разработанной методики изображена на рисунке 8.29.

На рисунках 8.30 и 8.31 показаны некоторые исходные предметы и результаты их реставрации по новой методике.

В среднем вся процедура обработки занимает 15–20 дней (при традиционных методах требуется несколько месяцев).

Разработанная методика достаточно универсальна, однако при переходе от сравнительно небольших предметов к более крупным потребуется заметное изменение технологии. Необходимость этого существует давно не только для археологических предметов, но и для монументальной скульптуры, длительное время находившейся на открытом воздухе. Например, бронзовый памятник Минину и Пожарскому (рис. 8.32), расположенный в ограде Покровского собора на Красной площади (был установлен в 1818 г.), в настоящее время, по мнению независимых авторитетных экспертов, нуждается не просто в срочной, а в экстренной реставрации – «бронзовая болезнь» видна даже неспециалисту.

Заканчивая рассказ о новом методе реставрации, отметим, что за рамками повествования осталась не менее увлекательная часть работы, связанная с датировкой археологического предмета, выяснением технологии его изготовления, составом и местонахождением исходных рудных месторождений. Не менее интересно установить область применения экспоната, а также сопутствовавшие этому различные традиции и обряды. В результате обычный экспонат наполняется особым смыслом и жизнью. Не можем не упомянуть о том, какие совершенно непередаваемые чувства испытывает реставратор, работая с предметами древнего быта, когда через его руки проходит само Время.

Перефразировав последнюю строку из эпиграфа, помещенного в начале этого рассказа, подивимся могучим способностям древних цивилизаций, владевших хорошо отработанными технологиями и умевших создавать исключительно полезные и часто эстетически привлекательные предметы.

Все новое постепенно ветшает, и потому постоянно существует проблема сохранения и восстановления различных изделий, в особенности старинных предметов творчества и произведений искусства. В этом случае помощь химии незаменима. Например, еще в XIX в. российский химик А.А.Воскресенский (1806–1880), часто именуемый «дедушкой русской химии», предложил состав, с помощью которого «залечили» трещину в Александровской колонне, стоящей на дворцовой площади Санкт-Петербурга. Иногда эту колонну называют Александрийским столпом (по стихотворению А.С. Пушкина «Памятник»). Далее речь пойдет об изделиях из серебра и проблемах их сохранения.

Серебро, как и золото, встречается в самородном виде, и потому в древние времена его не приходилось выплавлять из руд. Например, в музее Копенгагена находится самородок весом 254 кг, обнаруженный в 1666 г. на руднике г. Конгсберг в Норвегии.

Существует также самородный сплав серебра с золотом – электрум, в котором содержится 50–70 % золота и 30–50 % серебра. Он более светлый, чем золото, из него в древности изготавливали различные предметы.

Самые ранние разработки крупных месторождений велись в восточной части Малой Азии. Постепенно самородное серебро исчерпалось, и пришло время извлекать его из различных руд. Около V в. до н. э. началась разработка серебряно-свинцовых минералов в Греции на Лаурионских рудниках. Основное количество серебра получали из галенита (сульфид свинца PbS), содержащего примеси этого металла. Серебро выплавляли из галенита, используя процесс купеляции: руда помещалась на слой костной муки и нагревалась, при этом все примеси окислялись и всплывали, свинец поглощался костной мукой, а металлическое серебро оставалось в свободном виде.

Во многих культурах серебро считалось магическим металлом, для его обозначения долгое время использовали астрологический знак – лунный серп. В Византии серебро вместе с золотом были священными металлами. Увлечение серебряными изделиями в античной Греции, в Римской империи, на Востоке было настолько велико, что иногда стоимость серебра была выше стоимости золота.

В XI в. во всем мире возник «серебряный» кризис: государственные запасы пополнялись не за счет добычи нового серебра, а за счет его передела во время многочисленных войн. В напряженное для государства время предметы из драгоценных металлов переплавлялись на монеты. В XVI в. в Латинской Америке испанцы открыли новые рудники, и серебро потекло в Европу. В России до XVIII в. не было масштабной добычи серебра, серебряные предметы делали из монет западноевропейского происхождения, собственные месторождения начали разрабатывать лишь в XVIII в.