Алан Стерн - За новыми горизонтами. Первый полет к Плутону

Учитывая все эти факторы, Алан рассматривал Плутон как самый очевидный следующий объект изучения, и он чувствовал, что наступил хороший момент, чтобы увидеть, сможет ли он найти поддержку этого исследования в сообществе ученых-планетологов.

Алан не был полностью уверен в том, как это следует делать, но подумал, что в первую очередь хорошо бы собрать всех ученых, изучающих Плутон, вместе на каком-либо заметном научном форуме. В то время насчитывалось всего около тысячи ученых-планетологов, активно занимающихся наукой, и большинство из них бывало на весенних и зимних собраниях Американского геофизического союза, куда они собирались на неделю, чтобы посетить секции по различным темам. Алан и несколько его коллег решили, что они организуют техническую секцию о новых открытиях и знаниях о Плутоне и предложат ее комиссии, организующей весеннее собрание геофизического союза, которое должно было состояться в Балтиморе в мае 1989 г.

Для того чтобы привлечь ученых, Алан прибегнул к помощи Фрэн Бэгеналь, молодого и рискового британского планетолога, которая производила большое впечатление благодаря работе в научной команде проекта «Вояджер». Фрэн только что получила свою первую «настоящую» работу — должность младшего преподавателя в отделении наук о планетах и атмосфере в Университете Колорадо, где Алан оканчивал аспирантуру и где Дэвид вскоре должен был стать преподавателем.

Фрэн не относилась к поклонникам Плутона. На самом деле вначале ее пришлось убеждать в том, что секция Плутона на собрании Американского геофизического союза вообще имеет смысл. В те времена Фрэн считала Плутон очень далекой диковинкой, а не местом, куда бы могли быть приложены ее научные интересы, связанные с магнитными полями. Для человека, который смотрел на планету и в первую очередь видел ее великолепные магнитные структуры, какой привлекательностью мог обладать такой маленький ледяной шар, как Плутон, который, скорее всего, был слишком мал, чтобы вообще иметь магнитное поле? Фрэн:

Честно говоря, я не особенно думала о Плутоне. Это был маленький объект на краю Солнечной системы. Магнитного поля у него, возможно, совсем не было. Тогда какое взаимодействие с солнечным ветром он может иметь и зачем беспокоиться и изучать его? Стоит ли проделывать такой долгий путь, чтобы обнаружить какую-то побитую глыбу льда?

Но Фрэн была восходящей звездой планетологии, и Алан хотел заполучить ее в свою команду. Оглядываясь назад, она считает, что согласилась во всем этом участвовать отчасти из-за уговоров Алана, а отчасти из-за неизбежной необходимости вдохновляться и дерзать на новые исследования после «Вояджера»:

Алан собрал группу людей и заинтересовал их работой с Плутоном. Я хорошо помню, что тогда подумала: «Ну „Вояджер“ вот-вот закончит свою работу, так что мы все будем делать?»

Итак, по наущению Алана Фрэн побывала на нескольких научных собраниях, посвященных Плутону, и вскоре начала заболевать «плутонской лихорадкой».

В моем сознании произошел некий сдвиг, и это случилось еще до конференции Американского геофизического союза в мае 1989 г. Я обнаружила, что действительно существуют умные люди, которые изучают атмосферу и поверхность Плутона и находят очень любопытные вещи. Тогда мы с Ральфом МакНаттом сели вместе, посмотрели на Плутон и поняли, что на нем могут существовать интересные взаимодействия с солнечным ветром. Именно так мы начали интересоваться физическими явлениями, которые могут быть на Плутоне.

Фрэн и Ральф МакНатт познакомились, когда учились в аспирантуре Массачусетского технологического института, а затем вместе работали в команде детектора плазмы «Вояджера» и изучали магнитные поля. Спустя некоторое время, когда Ральф работал на «темную сторону» в Сандийских национальных лабораториях в Нью-Мексико (там разрабатывается ядерное оружие), он снова вернулся в Массачусетский технологический институт как член преподавательского состава. Там он и работал во время пролетов «Вояджера» мимо Урана и Нептуна. Ральф вспоминает:

Благодаря Алану мы с Фрэн «подписались» выступить на этом собрании Американского геофизического союза, чтобы обсудить возможное взаимодействие Плутона с солнечным ветром. Она произнесла речь, и мы вместе написали об этом статью. Мы оба начали понимать, что взаимодействие между солнечным ветром и атмосферой Плутона, из которой испаряется метан, — это то, что действительно очень важно изучить. Потом я понял, что нам нужна экспедиция, чтобы точно узнать об этом. И я присоединился к движению в ее поддержку.

После этого, как только кто-нибудь произносил при мне слово «Плутон», я говорил: «Нам нужно послать туда космический аппарат. Мы должны завершить исследование Солнечной системы, и нам нужно сделать это как следует». Я заразился энтузиазмом Фрэн, Алана и других ученых, которые понимали научный потенциал Плутона. Никто из нас не желал принимать ответ «нет», и все мы были так молоды, что не могли не попытаться.

Благодаря поддержке и сотрудничеству Ральфа Фрэн и Алан организовали первую в истории Американского геофизического союза научную секцию, посвященную Плутону. После этого они призвали научное сообщество, занимающееся изучением Плутона, «голосовать ногами», посетив эту тематическую секцию и поддержав научные дискуссии, чтобы продемонстрировать интерес к будущей экспедиции для исследования Плутона.

Среди тех, кто откликнулся на призыв, был блестящий и критически настроенный геофизик по имени Уильям «Билл» МакКиннон. Его недавно приняли на работу помощником преподавателя в Университете штата Вашингтон в Сент-Луисе. Специальностью Билла была геофизика планет, что означало: он применяет теории и методы, используемые для исследования внутренней структуры и движения Земли, для того, чтобы изучать другие планеты и их спутники. Чтобы применить геофизические методики исследования к такому небесному телу, как Плутон, которое все еще оставалось едва видимой точкой света в окуляре телескопа, требовалась изрядная доля воображения и дерзости. Но Билл был увлечен происхождением и геологией ледяных миров, таких как спутники планет-гигантов и далекий Плутон.

Очень высокий и чуть-чуть сухопарый, с угловатыми чертами лица и длинными темными волосами, Билл немного напоминал Фрэнка Заппу или, по крайней мере, человека, на которого вероятнее всего натолкнуться на концерте Фрэнка Заппы, а не на конференции ученых-планетологов. Билл был и остается ярым фанатом рок-музыки, а также обладателем саркастического и немного мрачного чувства юмора. Также он один из самых умных людей на свете и один из тех милых чудаков, с которыми хочется вечно говорить о науке.