Алан Стерн - За новыми горизонтами. Первый полет к Плутону

По указанию Голдина Хантресс выделил Стаэлю больше средств на детальный проект быстрого пролета Плутона. Но менее чем через год команда самого Стаэля доказала, что идея в таком виде, как это изначально предлагалось Лабораторией реактивного движения, не сработает. Аппарат не мог весить 35 кг. Даже если ободрать его до основания и снабдить только двумя инструментами — камерой и научным радиотехническим оборудованием для изучения атмосферы Плутона, — вес выйдет около 100 кг. И это, если не брать в расчет какую-либо дублирующую систему, чтобы повысить надежность АМС, которой предстояло почти десятилетие полета.

Приняв неизбежную критику по поводу того, что отсутствие дублирующих систем слишком рискованно для такого продолжительного полета, команда Стаэля создала более разумную версию, но это, разумеется, добавило веса: теперь зонд весил 164 кг — половину массы «Плутона-350» — при гораздо меньшей полезной нагрузке. Оценки стоимости также выросли — от $400 млн до $1 млрд — и теперь могли соперничать с ценой «Плутона-350».

К Всемирному космическому конгрессу 1992 г. в Вашингтоне команда Стаэля сделала полноразмерный макет своего аппарата. Они считали, что действительно достигли чего-то, но, когда Дэн Голдин услышал о значительном увеличении массы и стоимости, он пришел в негодование. «А что же произошло с тридцатью пятью килограммами?» — поинтересовался он.

Возможно, Голдин считал, что ему заморочили голову и что его так называемая прекрасная мечта о недорогом и привлекающем всеобщее внимание быстром пролете Плутона развеялась как дым. Идея Стаэля также стала кошмаром научного сообщества, связанного с Плутоном, поскольку ученым велели заниматься только этим проектом, без всяких альтернатив.

Сейчас Алан предполагает, что в тот момент Голдин решил, что научное сообщество, связанное с Плутоном (которое для него в тот момент олицетворял Роб Стаэль), непоследовательно в своих обещаниях. И Голдин, и Хантресс сегодня утверждают, что они по-прежнему были намерены послать АМС к Плутону как можно быстрее, но Алан считает, что тогда Голдин стушевался.

В конечном результате работа по экспедициям к Плутону не остановилась, но на пути стало больше препятствий. Голдин, как и раньше, на публике говорил о высоком приоритете полета к Плутону, но теперь из его кабинета приходили новые требования и преграды. Далее последовали доводящие до отчаяния годы бесконечных исследований проектов, отмен, новых исследований и новых отмен.

Примерно в то же время возникло еще два крупных препятствия, из-за которых положение стало даже хуже. Произошли две катастрофы: финансовая и техническая. Во-первых, в феврале был опубликован бюджетный запрос президента на 1994 г., по которому средства на межпланетные полеты, по требованию Белого дома, оставались на прежнем уровне. Повышение, на которое Хантресс рассчитывал, чтобы профинансировать начало работы над новыми аппаратами для полетов во внешнюю Солнечную систему, было полностью исключено. Вторая крупная неудача произошла всего несколько месяцев спустя, в августе 1993 г., когда американский космический аппарат «Марс Обсервер» взорвался за три дня до выхода на орбиту вокруг Красной планеты. Эта орбитальная АМС должна была ознаменовать триумфальное возвращение NASA к Марсу после долгой паузы со времен «Викингов», которые были запущены в 1975 г., а теперь превратились в космический мусор, обращающийся вокруг Солнца.

Реакция Голдина на аварию АМС «Марс Обсервер» была типичной для этого самонадеянного человека: он начал совершенно новую программу запуска нескольких аппаратов к Марсу, чтобы восполнить потерянные из-за катастрофы научные данные и с помощью всей серии АМС, которые будут запущены в течение многих лет, достичь еще большего. Он использовал эту новую программу исследования Марса, чтобы применить свой принцип «быстрее, лучше, дешевле», меньше вкладывая в проверки и дублирующие системы и принимая на себя больше рисков как компромисс частым пускам. Чтобы финансировать новую программу, Голдин собирал все деньги, отовсюду, откуда только возможно. Как вспоминает Алан:

Голдин сказал нам: «Я люблю Плутон, но у меня новая марсианская программа, и ее нужно финансировать, поэтому вам придется уложиться в $400 млн, включая стоимость пуска». Это требование выглядело совершенно невероятным. «Плутон-350» стоил намного больше, и даже во всем урезанный аппарат Стаэля по стоимости превышал $1 млрд. В те дни только пуск стоил почти $400 млн. Новое авторитетное заявление Голдина полностью перекрывало любую возможность запустить аппарат к Плутону, если мы только не найдем какой-то хитрый способ выбраться из его ценовых рамок.

Экспедиции к Плутону, которые разрабатывали Стерн в Научной рабочей группе внешних планет и Стаэль в Лаборатории реактивного движения шли параллельно. Стерн и Стаэль сошлись в одном: в новой ценовой политике Голдина нет никакого смысла. Полет «Вояджера» стоил почти в десять раз больше. Как кто-то может отправить аппарат к Плутону всего за $400 млн? При таких обстоятельствах уже только одна стоимость пуска делала полет невозможным, если только разработчикам не удастся найти зарубежного спонсора, который мог бы заплатить за старт.

В то время из-за экономического спада, который произошел после окончания холодной войны, в бывшем Советском Союзе космические проекты отживали свой век. В русской программе по исследованию планет, которая добилась больших успехов в предыдущие десятилетия, совершив посадки на Луну и на Венеру, а также перехватив комету Галлея, едва теплилась жизнь. У русских были одаренные ученые и большие, надежные ракеты «Протоны». Но не имелось межпланетных станций, чтобы запускать на этих ракетах, и ресурсов, чтобы построить новые космические аппараты. Также у них не было опыта NASA в исследовании внешних планет.

С точки зрения Алана, у Соединенных Штатов было как раз то, чего не хватало России, и наоборот. Алан видел совместный проект таким образом: Россия обеспечивает мощную ракету-носитель «Протон», Америка строит космический аппарат и управляет его полетом, и обе страны делят славу. При потеплевших в те времена отношениях между двумя государствами Алан считал, что билет на Плутон станет триумфальной последней главой первого исследования планет Солнечной системы. Это будет совместная экспедиция бывших соперников к последнему и самому далекому из всех известных миров.

Таким образом, по горло насытившись невыполнимыми требованиями отправить АМС к Плутону менее чем за $400 млн и обрадованный идеей о том, как можно бесплатно запустить свой аппарат, Алан решил изменить правила игры. Используя знания Стаэля, но тем не менее действуя более-менее самостоятельно, Алан собирался связаться с российскими партнерами и предложить им возможность участия в экспедиции. Не получив ни у кого разрешения, он вылетел в Москву, где собирался встретиться с Альбертом Галеевым, директором пользующегося авторитетом, передового Института космических исследований Российской академии наук, который выполнял в России ту же роль, что и Лаборатория реактивного движения в США. Алан: