Джон Дрейер - История астрономии. Великие открытия с древности до Средневековья

В этом интересном и важном отрывке мы видим, что Архимед первым определяет «мир» как шар, большим кругом которого является орбита Солнца. Очевидно, это не значит, будто за пределами этой орбиты нет ничего, но это значит, что либо Марс, Юпитер, Сатурн и неподвижные звезды, расположенные на таких расстояниях, которые нельзя подсчитать, предполагаются непосредственно за орбитой Солнца; либо это отсылка к пифагорейскому делению Вселенной на три части: Олимп, Космос и Уран, где Космос является областью равномерных и упорядоченных движений. Таким образом, это та самая сфера, для которой Архимед собирается вычислить количество песчинок, способных ее заполнить, и это заставляет его обратиться к предложенной Аристархом гипотезе о том, что Солнце является центром Вселенной. Он не пытается оспаривать или защищать эту гипотезу, а лишь возражает против нематематической идеи о некотором соотношении между точкой, не имеющей величины, и поверхностью сферы. Конечно, то, что имеет в виду Аристарх, достаточно ясно: если предположить, что Земля движется вокруг Солнца по большой орбите, то расстояние до неподвижных звезд должно быть очень велико по сравнению с расстоянием до Солнца, так как наше движение вокруг него в противном случае приводило бы к видимому смещению звезд, если они находятся на разной удаленности от центра мира, или, во всяком случае, если они находятся на поверхности сферы, и к тому, что звезды вблизи эклиптики казались бы сходящимися или расходящимися в зависимости от местоположения Земли на ее орбите либо на максимальном расстоянии от них, либо на минимальном.

Это поистине поразительная гипотеза для III века до н. э., и мы можем лишь сожалеть, что Архимед не рассказал нам о ней подробнее. Может даже показаться, что больше о ней нечего было сказать; что Аристарх всего лишь бросил это предположение или гипотезу, не посвятив ей ни книги, ни иного сочинения, а то, что его книга о расстоянии до Солнца ничего не говорит по этому вопросу, как будто подтверждает это впечатление. Мы располагаем только еще двумя очень короткими упоминаниями о его гипотезе у других авторов.

Первое из них встречается в книге Плутарха «О лике, видимом на диске Луны» (фрагмент 6). Один из участников диалога в ответ на упрек в том, что он переворачивает мир вверх дном, говорит, что не возражает, лишь бы его не обвиняли в богохульстве, как Клеанф, который «полагал, что Аристарха Самосского следует обвинить в нечестии за то, что он двигает с места очаг мира (ὡς κινοῦντα τοῦ κόσμου τὴν ἑστίαν), потому что сей муж для спасения явлений предположил (ὑποτιθέμενος), что небеса покоятся, а Земля движется по наклонной окружности, вращаясь вместе с тем вокруг своей оси».

Яснее сказать трудно, и мы видим, что гипотеза Аристарха включала в себя, как можно ожидать, и вращение Земли. Другое упоминание встречается у доксографов в отрывке у причине солнечных затмений [117]: «Аристарх помещает Солнце среди неподвижных звезд, но заставляет Землю двигаться по солнечному кругу и [говорит], что оно [118][Солнце] затеняется в зависимости от наклона». Гален ничего не говорит о движении Земли, а только замечает: «Аристарх [сказал] что диск Солнца заслоняется Землей». Очевидно, что со временем текст подвергся значительному искажению в том, что касается причины затмений [119], но фрагмент о движении Земли в эклиптике достаточно ясен.

Следовательно, мы должны принять как исторический факт, что Аристарх предложил способ «спасти» явления с помощью гипотезы годового движения Земли вокруг Солнца [120].

Эта гипотеза не привлекла к себе особого внимания, поскольку в этих трех фрагментах она упоминается лишь вскользь, а вот его учение о суточном вращении Земли, по всей видимости, оказалось не таким странным и потому вызвало больший интерес. Так, анонимный комментатор Аристотеля говорит, что «мнение Аристарха и его последователей состоит в том, что звезды и небеса покоятся, а Земля движется с востока на запад и наоборот (ἀνάπαλιν)». Разумеется, он не имел в виду ничего дурного, этот схолиаст, но его мысли отчего-то совсем запутались! Известный скептик Секст Эмпирик, живший в первой половине III века н. э., ссылается на суточное движение Земли такими словами («Против математиков»): «Те, кто отрицает движение мира и думает, что движется Земля, как, например, последователи математика Аристарха, не затрудняются различать время».

Едва ли у нас есть основания выводить из слов «последователи Аристарха» (οἱ περὶ Ἀρίσταρχον), что первооткрыватель движения Земли основал школу, в которой преподавалось его учение. Однако нашелся один человек, который воспринял доктрину суточного движения (если не годового), хотя он и не мог быть непосредственным учеником Аристарха, так как жил более чем на сто лет позже, примерно в середине II века до н. э. Селевк, по Страбону, был вавилонянином, жителем Селевкии, что на Тигре [121], но нам о нем известно очень мало.

Плутарх связывает его с Аристархом в восьмом из своих «Платоновских вопросов», когда рассматривает, что имел в виду Платон в том спорном отрывке из «Тимея». Он спрашивает, считал ли Платон, что Земля закреплена на своей оси и вращается вместе с ней, «как показали впоследствии Аристарх и Селевк, один лишь гипотетически (ὑποτιθέμενος μόνον), а Селевк – доказательно (ἀποφαινόμενος)» [122]. От Страбона мы знаем, что Селевк наблюдал за приливами, а то, что он также имел и собственную теорию их происхождения, вытекает из следующего фрагмента у доксографов (Аэций, III, 17; Стобей, I, 38): «Селевк-математик, опровергая Кратета [123], сам заставляя Землю находиться в движении, говорит, что обращение Луны тормозит ее (то есть Земли) вращение, но воздух между этими двумя телами, увлекаемый вперед, падает в Атлантический океан, соответственно возбуждая волны». Очевидно, Селевк полагал, что атмосфера достигает Луны, если не дальше; а из другого отрывка мы узнаем, что он считал Вселенную бесконечной (Аэций, II, 1; Стобей, I, 21) [124].

Это единственные упоминания в классической литературе о последних философах греческой Античности, которые учили движению Земли, не считая упоминаний о доктрине Селевка о вращении Земли у Сенеки, который, однако, не называет в связи с ней никаких имен («Естественно-научные вопросы», VII, 2). Но как бы скудны ни были эти сведения, они не оставляют никаких сомнений в том, что учение Аристарха включало в себя годовое движение Земли вокруг Солнца и что он и Селевк учили суточному вращению Земли. Если задуматься, что прошло семнадцать веков, прежде чем кто-то вновь заговорил о движении Земли по орбите, невозможно не поразиться тому, как Аристарх пришел к столь дерзкой и возвышенной идее.

После Каллиппа и Аристотеля гомоцентрическая идея не получила дальнейшего развития или усовершенствования, как говорит нам Симпликий («О небе», с. 504), просто потому, что из-за существенных изменений яркости планет, особенно Венеры и Марса, та идея, что все планеты всегда находятся на одном и том же расстоянии от Земли, представлялась совершенно несостоятельной. По Симпликию, Автолик из Питаны (около 300 г. до н. э.), споря с Аристофером (наставником поэта Арата и, вероятно, сторонником Каллиппа), тщетно пытался это объяснить. «Ведь звезда, названная в честь Афродиты, как и та, что названа в честь Ареса, во время своего попятного движения видится гораздо ярче, вплоть до того, что при свете Афродиты в безлунные ночи тела отбрасывают тень». Он прибавляет, что вдобавок легко заметить, что Луна не всегда находится на одном и том же расстоянии от нас, так как наблюдения показывают, что иногда ее можно заслонить диском шириной в одиннадцать пальцев, помещенным перед глазами, а иногда – диском в двенадцать пальцев. Дальше Симпликий говорит о том, что срединные затмения иногда бывают полными, а иногда кольцеобразными, что подтверждает наблюдение неравной удаленности Луны; и хотя здесь он открыто следует за Созигеном, жившим в конце II века н. э., все же мы не можем сомневаться, что для поколения после Аристотеля изменения расстояния до Луны представлялись очень неудобным фактом, так как Симпликий еще упоминает Полемарха из Кизика, который признавал эту трудность, хотя она его особенно не беспокоила, ведь он все равно придерживался идеи гомоцентрических сфер. Симпликий даже прибавляет (с. 505), что сам Аристотель в своих «Физических проблемах» не был вполне удовлетворен гипотезой астрономов о причине изменения яркости; но так как эта книга утрачена, мы, к сожалению, не в состоянии проверить это утверждение, которое никак не подтверждается ни в одном из дошедших до нас сочинений Аристотеля [125].