Мэри Роуч - Обратная сторона космонавтики

Зимующие медведи интересуют НАСА и еще по одной причине. Если бы люди могли «впадать в спячку», дышать, потребляя в четыре раза меньше кислорода, и ничего не есть и не пить на протяжении шести месяцев, 2-3-годичный полет на Марс и его подготовка прошли бы намного проще и дешевле. (Чем меньше багажа — той же еды, воды и кислорода — находится на борту корабля, тем дешевле осуществить его запуск. Как только капсула достигнет скорости, необходимой для того, чтобы вырваться из поля действия гравитации Земли, можно будет сказать, что самое трудное осталось позади.) Каждый лишний килограмм на борту ракеты стоит НАСА тысячи долларов. Писатели-фантасты уже давно уловили эту идею и оборудовали свои вымышленные космические корабли высокотехнологичными, климаторегули-рующими местами для «спячки» их героев.

Думали ли когда-либо космические агентства о том, чтобы погружать астронавтов в сон? Да, и до сих пор думают. «Эта идея будет жить вечно, — говорит Джон Чарльз. — Просто пока она дремлет». Хотя сам Чарльз не очень верит в ее осуществление: «Даже если бы это действительно сработало, неужели мы сократили бы объем необходимого для путешествия на Марс продовольствия? Что, если бы что-то пошло не так и все неожиданно проснулись? Сколько еды и кислорода надо предусмотреть для такой случайности? И если этого „запасного“ провианта окажется достаточно много, то зачем тогда вовсе погружать астронавтов в сон?»

Другой причиной того, почему эта идея никогда не будет использована, кроется в самой природе медведей. Животные, впадая в спячку, живут за счет жира, который они накапливают прежде, чем затаиться в берлоге на несколько месяцев. По данным Медвежьего центра Университета штата Вашингтон, перед спячкой маленький (размером с астронавта) медведь каждый день съедает столько яблок и ягод, сколько составляет 40 % его веса, то есть ежедневно он поглощает около 30 килограммов еды. А жить в течение шести месяцев на жире (пусть и своем собственном) кажется не очень хорошей затеей для организма, по крайней мере, не приспособленного к этому. Маленький факт: зимующие медведи страдают от повышенного содержания «вредного» холестерина в крови. (Но и «хорошего» холестерина у них также немало; возможно, именно поэтому случаи болезней сердца у медведей зарегистрированы пока не были.)

Люди, которые принимают участие в экспериментах с постельным режимом, конечно же, не медведи. Им нужно и есть, и пить, и, конечно, ходить в туалет (что так не нравилось Тиму). Использование уток, на мой взгляд, — чудовищно неестественный способ «оправляться», как любила говорить моя мачеха. Вот и Тим думал так же. Однажды его так и засняли сидящим на этой самой утке, как на горшке. Дело в том, что соседа Тима Аарона в палате в тот момент не было, и Тим решил, что шторкой можно не завешиваться, но он не заметил направленной со стороны кровати соседа камеры. «Я не думал, что это как-то может повлиять на общие результаты, — пояснил он мне. — Но ученые решили иначе». [72] Как часто испытуемые жульничают? Если учесть и наблюдение за постами дежурных, я бы сказала, что даже очень часто. «У нас все постоянно вскрывают капсулы с лекарством, чтобы убедиться, что внутри не кукурузная мука», — поделился один участник эксперимента с лекарственными препаратами из группы слепых. После этого случая Тима попросили уйти.

А вот у Леона особых проблем с этой частностью эксперимента не возникало. «Через несколько дней это становится вполне привычным, да и хожу я. часто: в несколько раз чаще, чем другие испытуемые. К концу этих трех месяцев я буду весить, наверное, килограмм 120.» Вот и еще одно отличие участников этого эксперимента от астронавтов: для первых запретных тем не существует. Обсуждать можно все, даже секс. Однажды Джо Нейгут показывал мне, где они обычно моются. Это была облицованная плиткой комната, размером не больше конского стойла и с водонепроницаемой каталкой. «Получается, что время, которое вы проводите в душе, — единственная возможность для частной жизни? Вы понимаете, что именно я имею в виду».

«Да.» — только и ответил мне Джо, а затем начал говорить о новой душевой головке, которой заменили предыдущую, вроде той, что используют в ресторанах для мытья посуды. Я не до конца была уверена, что Джо понял меня правильно, и решила спросить о том же Леона. Леон тут же мне ответил, что именно в душе «этим чаще всего и занимаются». Так же, как и в отношении настоящих астронавтов, исследователи не включали в список правил или рекомендаций для испытуемых ничего, касающегося мастурбации. Но Леон (не был бы он Леоном, если бы этого не сделал) решил все же уточнить интересующее его у психолога отделения, мол, не скажется ли как-то на результатах исследований, если он будет этим заниматься. Психолог густо покраснел и дал Леону вольную.

В своих мемуарах Майкл Коллинз упоминает врача, который даже советовал астронавтам мастурбировать во время длительных полетов, иначе они могли подцепить инфекцию простаты. Военный врач, работавший с экипажем Коллинза во время их полета на Луну, «решил проигнорировать этот совет», и по сей день НАСА просто игнорирует эту тему. Точно так же поступает и Российское космическое агентство. Космонавт Александр Лавейкин рассказывал мне, что тоже слышал о том, будто длительное воздержание может привести к развитию инфекции простаты, но космические агентства делают вид, что такой проблемы просто не существует. «В этом плане каждый сам себе хозяин. Но этим занимаются все, и все это знают. И ничего в этом странного нет. Когда мои друзья спрашивают меня, как я занимаюсь в космосе сексом, я так отвечаю: рукой. А что касается возможностей, то здесь есть варианты. Иногда это случается автоматически, просто во сне. Что естественно, то не безобразно». Джон Чарльз тоже говорил, что слышал о связи воздержания и заболеваний простаты, но не припомнит ни одного случая обсуждения этой проблемы на врачебном уровне.

А вот вопрос традиционного секса здесь, в институте, обговорен, пусть и не совсем прямо. Посетителям, к примеру, разрешается садиться или даже ложиться в постели испытуемых. «Моя жена не возражает, — смеется Леон. — Иначе я, возможно, и не пришел бы сюда». Я в последний раз заглядываю к нему в палату, чтобы попрощаться, и он показывает мне свои семейные фотографии.

«Пожалуй, мне уже пора. Я знаю, у вас.»

«Что ж тут поделаешь», — ухмыляется мне Леон.

Когда я позвонила, Шон Хейес только снимал с себя мокрую одежду. Хейес — морской биолог, который защитил диссертацию о спаривании тюленей обыкновенных. А так как перемещение в воде очень схоже с перемещением в невесомости (схоже настолько, что астронавты даже тренируются, готовясь к космическим прогулкам, в огромных бассейнах), и поскольку эксперта по тюленям гораздо проще разговорить о сексе в невесомости, чем сотрудников НАСА, я и решила обратиться к морскому биологу.