Лев Данилкин - Юрий Гагарин

На самом деле, Леонов, скорее всего, ошибается. В 1962 году был принят секретный документ о размерах должностных окладов, в котором сказано, что для просто космонавтов он составляет «до 350 рублей», для «инструкторов-космонавтов — до 400 рублей; для старших инструкторов-космонавтов — до 450 рублей» (4). Гагарин был старшим инструктором. Более того, у Каманина в «Скрытом космосе» приводится выписка из зарплатной ведомости, из которой следует, что со всеми надбавками Гагарин получал до 640 рублей в месяц — во времена, когда зарплата первого секретаря ЦК КПСС составляла 800 рублей. Сведения датированы мартом 1962 года (9), когда Гагарин был еще майором; то есть суммы надбавок за выслугу лет и звание в дальнейшем ощутимо увеличились. Время от времени Гагарину давали денежные премии, а еще его делали своим наследником разные люди. Например, в декабре 1967-го «подданная Соединенных Штатов Роджерс (штат Калифорния), умирая, завещала по три тысячи долларов Гагарину и Титову»(9). Однако, поскольку все отношения с заграницей контролировались, использовать эту валюту Гагарину не удавалось: он сдавал ее государству (официально это называлось «передать средства в Фонд мира»).

Он становится разборчивым в том, что касается одежды; носит хорошие костюмы, — есть фотографии, на которых их даже можно назвать шикарными — галстуки, шляпы, длинные пальто, темные очки; те, кто имел возможность наблюдать за ним до и после полета, отмечают, что «Юра стал франтом» (11). Нет-нет, ничего слишком экстравагантного, однако тирольская охотничья шапочка привела его преподавателя из Академии Жуковского в некоторое изумление (12).

Он заядлый бильярдист. Он азартный болельщик. Он спец по шашлыку. Он эксперт по русской бане и финской сауне. Он охотник, о чьих трофеях складываются легенды. Это уже не «элементы сладкой жизни» — это она, сладкая жизнь, и есть.

Словом, если вас раздражал Гагарин и у вас было право голоса, — вы имели много поводов сказать ему, что он «кушает, как верблюд», «занимается тунеядством» и т. д.

Автору всех этих обидных формулировок генералу Одинцову трудно было осознать, что быть звездой, радовать собой людей — и делать все, чтобы энергия этой радости не уходила в космос, а работала на благо государства, — все это и вправду было работой. Советский Союз 1960-х был страной, испытывавшей колоссальный дефицит потребительских товаров; это означает, что люди жили в условиях перманентного товарного голода. При этом государство нуждалось в их труде, но расплачиваться за него не могло. Обмен был очевидным образом неравноценен — и чтобы сгладить раздражение, требовалась социальная смазка. Именно в таком качестве и использовали Гагарина — потому что он был живым доказательством того, что деньги, недополученные гражданами и экспроприированные в пользу государства, были не украдены, а потрачены по назначению — на укрепление оборонного потенциала, на создание положительного образа страны, на инвестиции в технологии. И поскольку подобного рода пропагандистских инструментов — которые по-настоящему убедительны и которые не девальвируются со временем — было немного, пользовались им на 200 процентов.

Надо поддержать узбекских хлопкоробов? Гагарин. Съездить на похороны погибших на атомной подлодке моряков и объяснить вдовам катастрофу? Гагарин. Разнести в пух и прах художников-абстракционистов и писателей-нонконформистов? Гагарин. Произнести речь в ООН о недопустимости засорения космоса металлическими иголками и призвать к ответу американскую военщину за совершенную диверсию? (13). Гагарин. Стать почетным судьей на первых в СССР шоссейно-кольцевых гонках? Гагарин. Принять участие в работе трех съездов комсомола, в шестидесяти заседаниях ЦК ВЛКСМ — и на каждом из них выступить с приветственной речью? Опять же он.

Высаживал, значит, елочки и разрезал ленточки? Да, именно так. Чтобы дать представление о том дольче фар ниенте, которое практиковалось им после полета, опишем вкратце, например, его поездку в Мурманск — предпринятую в декабре 1965 года под не вполне естественным на сегодняшний взгляд предлогом: самолично вручить Мурманскому обкому ВЛКСМ переходящее Красное знамя за шефство над Северным флотом. Разумеется, тур на Север состоял не из одного мероприятия, а из целой цепочки — и растягивался на четыре-пять дней.

Из обкома комсомола Гагарин переезжает на атомный ледокол «Ленин», потом на рыбокомбинат, потом в морской торговый и рыбный порты, потом на траулер «Поллукс», потом на транспортный рефрижератор «Алексей Венецианов», потом идет на экскурсию в краеведческий музей, встречается с комсомольско-пионерским активом Мурманска во Дворце культуры. Переезжает из Мурманска в Североморск, проводит мероприятия в нескольких воинских частях, выходит в море на атомной подводной лодке К-35.

О том, до какой степени изматывающими были эти турне, можно судить по кое-где всплывающим воспоминаниям очевидцев. Помимо официальной программы все время возникали «левые», стихийные мероприятия: все хотели зазвать Гагарина, а он не всегда мог отказывать; или даже не мероприятия: просто люди узнавали его — набрасывались с объятиями, выцыганивали автографы — и глазели.

Так, после посещения атомного ледокола «Ленин» — а встреча с командой длилась до десяти вечера — ему, по просьбе моряков-пограничников, пришлось переехать на корабль «Алмаз» и на протяжении трех часов, до двух часов ночи, рассказывать им о космосе и отвечать на очередные, не исключая идиотские, вопросы дотошных романтиков звездного неба. «Используются ли вторично корабли или делаются новые?», «Слышно ли в корабле, как попадают в него метеориты?» (14).

Затем его отвезли в гостиницу, а в шесть утра он уже выезжает на следующую серию встреч, в поселок Заозерный.

«На дороге гололедица, темно, метет поземка. В первой машине командующий Северным флотом адмирал флота М. С. Лобов и Гагарин. Машины едут медленно, на поворотах и спусках заносит, на подъемах буксуют. Кто был на Севере — знает, что зимой на обочины дорог с оживленным движением, как правило, насыпают кучи песка или гравия. А на наиболее скользких и крутых подъемах даже дежурят небольшие, по два-три человека, бригады рабочих, которые эту отсыпку делают сами. На одном из таких подъемов машина забуксовала. Трое уставших рабочих, точнее работниц, начали отбивать песок от замерзшей кучи и не торопясь бросать на дорогу. И тут из машины выскочил Гагарин и со словами: „Девчата, давайте помогу“ — выхватил у одной из женщин лопату.

— Что ж, соколик, помоги, — ответила одна из них.

Вслед за Гагариным вышли из машин и мы и взялись за лопаты. Освободившиеся от работы женщины смотрели на нас и приговаривали, какие внимательные и работящие мужики стали. Через пять минут машины медленно пошли в гору. Возвращая лопаты, мы стали прощаться с женщинами. И вот когда Юрий Алексеевич подал свою лопату немолодой работнице, та его узнала.