Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

А такой фундаментальный факт: не менее 20–25 процентов занятой сегодня в промышленности рабочей силы является излишней для процесса производства даже по нашим техническим нормам. Они либо излишни абсолютно, либо содержатся лишь затем, чтобы было кого посылать на сенокос, на уборку урожая, на овощные базы и проч., то есть для нужд, которые в условиях разумного хозрасчета могли бы удовлетворяться на порядок меньшим числом рабочей силы. Разве это не резерв загрузки простаивающих производственных мощностей, расширения производства и соответственно роста жизненного уровня населения?

Однако на данном этапе решающее значение имеет, мне кажется, иное. Рубль не работает — в этом главное. Экономические стимулы не действуют или действуют из рук вон плохо потому, что ни основную зарплату, ни различные дополнительные доходы не на что реализовать. Даже существующий жизненный уровень, существующая средняя зарплата — это во многом фикция, и она останется таковой, пока нам не удастся насытить рынок продовольственными и промышленными товарами, и не вообще товарами, а именно теми, которые пользуются спросом у населения. Убежден: сегодня это главная задача перестройки, имея в виду настроение, жизненный тонус населения и его заинтересованность в успехе начатой экономической реформы.

Боюсь, что под этим углом зрения сегодня выбрана не самая лучшая последовательность мер по проведению реформы, не самый лучший ее «алгоритм». Наиболее быстрой отдачи в деле насыщения рынка (думаю, в течение двух-трех лет) можно было бы ожидать от подъема нашего сельского хозяйства и повсеместного развития индивидуально-кооперативной деятельности.

Никаких сложных построений и перестроений здесь не надо: надо только убрать, разорвать все искусственные административные путы, которые продолжают по рукам и ногам связывать наше сельское хозяйство и индивидуально-кооперативный сектор. На селе не нужны никакое (именно никакое!) администрирование и соответственно никакие административные органы с хозяйственными функциями. Не нужно никаких — ни прямых, ни скрытых — форм продразверстки, то есть обязательных плановых поставок, ибо вся продукция села никуда из страны не денется и даже в порядке чисто коммерческих отношений никуда в массе своей мимо государственных элеваторов и мясокомбинатов не пойдет.

В индивидуально-кооперативном же секторе следует, убежден, отказаться от присущей сегодня всей нашей административно-финансовой системе привычки считать прежде всего деньги в кармане мелких производителей и кооператоров, а уж потом считать (если вообще считать) то, что они дают государству, рынку, всем нам. Дайте сначала развернуться, проявить себя этому сектору — шесть десятилетий его душили всяческими способами. И он нуждается сегодня в льготах, в стимулах к расширению производства, а не в запретительном налоге или административных ограничениях, которые в зародыше давят любую инициативу, если она чуть выбьется за пределы, произвольно установленные в ином кабинете, где уже давно потеряли всякое представление о том, что такое есть реальная жизнь.

Однако наиболее сложным и наиболее опасным вопросом реформы является проблема цен. Здесь нам ни в коем случае нельзя торопиться.

В реформе цен должны быть, как известно, решены две главные задачи: во-первых, полностью устранены накопившиеся с конца 20-х годов деформации в ценовых пропорциях, прежде всего искусственная заниженность цен на топливо, сырье, продовольствие, услуги и столь же искусственная завышенность их на машины, оборудование и все промышленные товары народного потребления; во-вторых, определен новый порядок, кто же в действительности будет устанавливать цены в стране — Госкомцен или сам рынок в порядке договорных отношений между покупателем и продавцом. Некоторые экономисты, говоря, что эффект от первой меры будет кратковременным и потому незначительным, мне кажется, недооценивают абсурдность того искаженного мира, тех ценовых условий, в которых пока живет наша экономика. Упрощая, мы сегодня действительно не знаем, что у нас в реальности дороже — золото или кирпич. Прежде всего нам надо установить реальные ценовые пропорции, приближенные к тем, по которым сегодня живет весь мир. Сделать это можно и административным порядком, постепенно, разумеется, обеспечивая на каждом этапе соответствующую денежную компенсацию тем слоям населения, для которых отмена государственных ценовых дотаций будет означать прямой ущерб. А добившись ликвидации субсидий, установив объективные, реалистические ценовые пропорции, можно двигаться дальше.

Куда? Это непростой вопрос, и, судя по просочившимся на страницы печати намерениям Госкомцен, вполне возможно, что мы опять пойдем не туда, куда нужно.

Пока, по-видимому, Госкомцен придерживается традиционных кабинетных позиций: дескать, придумаем «умную», «хорошую» цену, тщательно обсчитанную на ЭВМ, потом навяжем, спустим ее как директиву в реальную жизнь, то есть в промышленность. Эта «нормативная цена» будет учитывать средние издержки, средние условия производства того или иного товара (с некоторым тяготением к лучшим условиям), а промышленность вся безоговорочно должна принять ее и действовать по ней. На мой взгляд — опаснейшая иллюзия! Опять не реальная жизнь, а религиозная вера в организацию, в то, что сверху виднее, что не «умные головы» должны подчиняться реальной экономической действительности, а реальная экономика им.

Сколько цен председатель Госкомцен и его работники могут «обсчитать» более или менее тщательно, более или менее объективно? При любой ЭВМ? Десятки цен, сотни цен? Вряд ли больше, потому что уже тысячи и десятки тысяч цен (при связи фактически каждой цены со всеми пропорциями и отношениями в народном хозяйстве) физически не могут быть объективно обсчитаны на любой мыслимой ЭВМ. А сколько в действительности нам нужно цеп? Мы производим в стране 25 миллионов видов изделий, и, следовательно, нам нужно 25 миллионов цен. Никакая организация, никакая ЭВМ сделать этого не могут. Я уже не говорю об обязательной в предусматриваемых реформой условиях (состязательность, инициатива предприятий, борьба за научно-технический прогресс) гибкости, подвижности цен, их тяготении к состоянию равновесия между спросом и предложением.

Нет, не надо обманывать самих себя — эта задача не по силам никакому Госкомцен, даже если мы увеличим его штат в десятки и сотни раз. Это может сделать только рынок, только свободное движение спроса и предложения, только прямые договорные отношения между поставщиком и потребителем. Тем более что мы поставили перед собой задачу избавиться от монополии производителя в нашем народном хозяйстве, а отсутствие монополии — это и есть подлинный, ничем не стесняемый рынок. Не барахолка где-нибудь в Малаховке, как у нас еще по безграмотности своей понимают это слово многие, а именно рынок, то есть нормальное состояние всякого процесса воспроизводства, основанного на глубоком общественном разделении труда и специализации производства.