Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

А какова же в таком случае роль социалистического государства или, если называть вещи своими именами, государственной бюрократии? Роль эта исключительно важна и необходима: определять общие «правила игры» на рынке, планировать стратегию развития страны и отдельных ее регионов, осуществлять проекты и программы, имеющие общегосударственное значение и непосильные для отдельных предприятий, какими бы экономически мощными они ни были. Но и здесь ничего нового мы в экономике не придумали. Это тоже было до нас и будет после нас. Так же как и другие государственные функции — поддержка хилых, но почему-либо позарез нужных производств, регулирование налогами излишне высоких, раздражающих общество доходов, расходы государства на пенсии, образование, здравоохранение, социальную поддержку слабых, выброшенных на обочину жизни. Не следует закрывать глаза на то, что сегодня даже в США — отнюдь не самой милосердной стране современного мира — около 85 процентов расходов на все виды образования и 75 процентов на лечение больных оплачиваются из общественных фондов.

За три года перестройки мы, несомненно, значительно продвинулись (особенно в теории, на словах) в понимании истинных экономических потребностей страны. Постепенно стали вырисовываться контуры той модели народного хозяйства, к которой нам надлежит двигаться. Здравый смысл вроде бы начинает понемногу теснить тупой догматизм, за которым, я лично убежден, в 100 случаях из 100 скрываются узкокорыстные, шкурнические интересы людей, которым, кроме самих себя, наплевать на все и на вся, даже на своих собственных детей и внуков.

Если дела пойдут так, как намечается сегодня, то к концу следующего десятилетия прямым директивным планированием в форме госзаказа будет охватываться (учитывая ожидаемую роль индивидуально-кооперативного сектора в нашей экономике) не более 12–15 процентов всей производимой в стране продукции, то есть, по сути дела, столько, сколько нужно для централизованного контроля над обороной и некоторыми другими тесно связанными с ней отраслями. XIX партконференция положила начало свертыванию оперативных хозяйственных функций партии. В сочетании с мерами по ликвидации системы РАПО для сельского хозяйства, в частности, это будет означать демонтаж двух из трех этажей нынешней чудовищной бюрократической пирамиды, почти уже раздавившей нашу деревню. Можно, по-видимому, рассчитывать и на демонтаж в перспективе нынешней системы промышленных министерств с главным ее пороком — полной экономической безответственностью министерств перед предприятиями, которыми они командуют. Как было подчеркнуто недавно в одном из тоже весьма авторитетных, но, по моему мнению, менее спорных выступлений: «Надо возвращаться к принципу трестовой, корпоративной организации производства и управления. Будущее нашей экономики — это добровольные паевые объединения, отраслевые и межотраслевые, подотчетные трудовым коллективам, а не командующие ими».

Сдвинулось с места и начинает расширяться кооперативное движение, если его, конечно, все-таки в конце концов не задушат либо налогами, либо принудительными ценами, либо просто слепой, нерассуждающей ненавистью и саботажем местных властей. Надеюсь (и даже уверен), что и аренда в деревне все-таки шаг за шагом преодолеет и зависть вконец развращенных бездельем соседей, и угрозы «пустить красного петуха», и сопротивление деревенской бюрократии, уразумевшей вдруг собственную ненужность и обреченность. Обнадеживают также такие тенденции, как, видимо, всеобщее уже осознание необходимости оптовой торговли средствами производства, образование межотраслевых объединений, первые случаи коллективной аренды предприятий и магазинов, первые пока попытки выпуска акций на промышленных и сельскохозяйственных предприятиях, появление первых мелких банков, все более заметный интерес предприятий к выходу на внешний рынок.

И все это на фоне провозглашенного поворота политики партии к материальным и социальным нуждам общества, к смене приоритетов в экономическом развитии страны, в стратегии капиталовложений.

Но пока все это, если говорить о здоровом кровообращении в экономическом организме страны, лишь начало. Мы не имеем еще главного, что присуще всякой нормальной экономике, которая развивается не понуканиями, не из-под палки, а сама собой: мы не имеем рынка . Единого, интегрированного рынка страны, где ничто — ни административные запреты и произвол, ни шлагбаумы на дорогах между областями (как в XV веке!), ни ведомственные барьеры, ни монополия производителей, ни искореженные цены, ни паспортный режим и прописка — не мешало бы свободному экономическому кровотоку, то есть передвижению товаров, капиталов и людей. А единый интегрированный рынок (поскольку экономический организм страны и система его кровеносных сосудов неделимы) включает и не может не включать в себя все народное хозяйство: рынок средств производства и научно-технических знаний; рынок предметов потребления и услуг; инвестиционный рынок; денежно-кредитный и валютный рынок; наконец, рынок рабочей силы. Да-да, и этот рынок тоже, при всем при том, что без государственной страховочной сетки, без государственной политики занятости и поддержки людей, ищущих работу, он уже нигде в мире не существует и не может существовать. Ведь и профсоюзы тоже не наше изобретение, и хочется думать, что со временем они и у нас преодолеют свою сегодняшнюю столь приниженную роль.

Весь этот единый интегрированный рынок (или вся эта система органически связанных между собой рынков) будет действовать лишь тогда, когда обслуживать его и его потребности будет полновесный, свободно обращающийся, нужный всем и каждому рубль. Между прочим, такой рубль не новость для нас, мы его уже имели в 20-х годах, и с точки зрения экономического здоровья страны это было, несомненно, высшее достижение ленинской новой экономической политики. И напротив, уничтожение его было, может быть, самым главным экономическим преступлением сталинской эпохи, преступлением, в котором, как в фокусе, отразились все экономические безумства той поры.

Можем ли мы восстановить в нашей жизни такой рубль? Думаю, даже и вопрос так ставить нельзя: у нас просто нет выбора, мы не можем — мы должны, мы обязаны восстановить полноценный рубль. Иначе вся наша программа перестройки, все наши надежды на выход страны из оцепенения будут зиждиться на песке. Может быть, наша экономика в этом случае еще и протянет какое-то время на допинге, на взбадривании и понукании сверху. Но никаких надежд на естественный, самозарождающийся и саморазвивающийся экономический и научно-технический прогресс у нас тогда не должно быть.