Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

И, наконец, ремонтные подразделения, расширение которых давно вышло за всякие разумные пределы. Ремонтом техники занято сейчас больше рабочих (около 8 миллионов человек), чем ее изготовлением; по доле ремонтников в общей численности занятых мы значительно превосходим западные страны; затраты же средств на техническое обслуживание и ремонт превышают первоначальную стоимость станков в восемь — десять раз. Суммарные производственные мощности по ремонту сельскохозяйственной техники, например, — а это 300 заводов, 4200 специализированных мастерских (ранее подчиненных Госкомсельхозтехнике) и существующие в каждом колхозе и совхозе мастерские (около 50 тысяч), — в шесть-семь раз превышают мощности отраслевого машиностроения.

Гипертрофированное развитие сферы ремонта отчасти связано со специфическими причинами, но не последнюю роль играет здесь и громоздкая планово-административная организация самого ремонта, нерациональное распыление ремонтной базы. Ведь специализированные ремонтные заводы тоже работают по установленному плану, который, мягко говоря, не всегда стыкуется с фактическими сроками поломок оборудования. Для предприятия поэтому надежнее иметь на собственном балансе ремонтный цех, чем быть в постоянной зависимости от «чужих» ремонтников.

Особенно заметно это в сфере ремонта сельхозтехники, которая в отличие от промышленного оборудования к моменту списания не успевает состариться ни морально, ни физически. Средние фактические сроки службы тракторов и комбайнов, сократившиеся за последние 30 лет вдвое, у нас сейчас даже в полтора-два раза меньше, чем, скажем, в США. Казалось бы, быстрая обновляемость парка сельскохозяйственных машин должна сократить потребность в их ремонте. На деле же эти машины едва ли не больше ремонтируются, чем работают. Второй в мире по численности парк тракторов используется хуже, чем где-либо: из 2,8 миллиона тракторов только из-за технической неисправности не эксплуатируется 250 тысяч. Вместо 1 миллиона наличных комбайнов колхозам и совхозам, по оценке Агропрома, реально требуется на треть меньше — не более 650 тысяч. Затраты на ремонт, например, тракторов в пять — семь раз выше их первоначальной стоимости.

Откуда же берется эта необходимость расходовать на ремонт в каждый год эксплуатации трактора почти столько же, сколько он сам стоит? И нужно ли это делать, если на средства, истраченные на ремонт за один-два года эксплуатации, можно купить новый трактор?

Главное здесь — опять-таки плановая организация ремонта. С одной стороны, она предполагает кустарный трудоемкий ремонт в сельских мастерских. С другой стороны — обязательный, в плановом порядке, ремонт на ремонтно-технических предприятиях (бывшая «Сельхозтехника»), которым тоже надо выполнять план по номенклатуре. Бывает так, что руководителей хозяйств в конце года только для того, чтобы РАПО, в которое эти же хозяйства и входят, не завалило план ремонта техники, заставляют гнать исправные машины по снегу на ремонтные базы. Ремонт превращается в самоцель: не ремонт для трактора, а трактор для выполнения плана ремонтников.

Колхозы и совхозы, заводы и объединения, производящие все у себя, имеющие разветвленные инструментальные и ремонтные, заготовительные и строительные подразделения, удобны для плановых органов. Во-первых, они меньше досаждают просьбами достать, выделить, обеспечить и т. п., для них не нужно разыскивать подрядчиков и поставщиков. Во-вторых, с таких многопрофильных, разносторонних производителей всегда легче спросить, да и в случае прорыва можно быстро переориентировать их на производство другой продукции. Чем выискивать дополнительные фонды и лимиты на организацию нового производства, устанавливать новые связи между поставщиками, не легче ли обязать всех поголовно производить понемногу? С миру по нитке — смотришь, и дефицит рассосется. Как при царе Горохе, но зато надежно.

Кто, например, должен строить автодорогу в регионе? Местные власти, конечно, могут за счет средств своего бюджета выдать заказ (подряд) мощной специализированной строительной организации. Но ведь у строителей свой план и ограниченные фонды под план, им «разбрасываться» не резон. Плановики же, в свою очередь, не в силах, разумеется, предвидеть из центра, сколько фондов и каких именно понадобится выделить на строительство всех дорог местного значения. Поэтому идут по «простейшему» пути — обязывают (благо есть такие права) все предприятия региона выполнить дорожные работы в объеме шестидневных норм на каждый находящийся в хозяйстве грузовик, трактор, экскаватор и т. п., но менее 0,3 процента годового объема производства товарной продукции. Обложенные такой натуральной повинностью предприятия области имеют, правда, право передать свой объем работ строительным подрядчикам. Да ведь подрядчики берутся строить не за деньги, вернее, не за одни деньги (денежная оплата сама собой разумеется), а только при условии передачи им лимитов капиталовложений: материально-технических ресурсов и т. д. Приходится поэтому предприятиям либо платить штрафы, либо, отвлекая ресурсы от профильного производства, бросать технику и людей на строительство и ремонт дорог. В последнем случае ситуация напоминает не XX век, а средневековье с его натуральным хозяйством и отработочной рентой, проще говоря, барщиной.

Из всех прочих разнообразных натуральных повинностей, установленных местными властями для предприятий и организаций, более всего известна, наверное, «картошка» — шефская помощь городских заводов, НИИ, учебных и других заведений колхозам и совхозам во время сева, сенокоса, уборки урожая. Если отбросить эмоции и иронию, свойственные многим публикациям на эту тему, следует, конечно, признать, что такая помощь (предусмотренная, кстати, еще в «Утопии» Томаса Мора) необходима и неизбежна и сейчас, и в обозримом будущем. Сельскохозяйственные работы носят сезонный характер, и, нравится нам это или нет, мы вынуждены привлекать огромную массу городской рабочей силы на село летом и особенно осенью. Такая необходимость существует во всех странах: в США, скажем, число занятых в сельском хозяйстве каждый год увеличивается с 2,8–2,9 миллиона человек в январе — феврале до почти 4 миллионов в июле — августе, то есть на целую треть за счет соответствующего сокращения резервной армии труда и падения уровня безработицы. У нас в сельском хозяйстве постоянно занято около 30 миллионов человек, и можно примерно представить, сколько именно миллионов рабочих, студентов и научных работников ежегодно становятся «шефами на один сезон».

Вопрос, однако, в том, в каких формах привлекать на село сезонную рабочую силу. Так же, как во многих других случаях, централизованно-принудительные методы, применяемые сейчас в данной сфере, крайне неэффективны и расточительны. Мы обманываем самих себя, когда, скажем, не включаем в себестоимости сельскохозяйственной продукции зарплату шефов, которую они продолжают исправно получать на своем предприятии, будучи на селе и числясь «в командировке».