Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Возьмем одежду, белье, ткани. Согласитесь, что расходы на них занимают значимую долю в наших семейных бюджетах. Средние цены покупок по этой товарной группе выросли за год на 10 процентов. Если бы товаров продали в точности столько, сколько годом раньше, выручка увеличилась бы тоже на 10 процентов. А она поднялась лишь на 4 процента. Следовательно, продажа одежды и белья в штуках, тканей в метрах упала за год примерно на 6 процентов. Обувь подорожала на 8 процентов, благодаря чему удалось увеличить выручку при сокращении продажи в натуре на 4 процента. В 1988 году холодильников произведено на 268 тысяч больше, чем в 1980-м, а продано на 313 тысяч меньше. Эти приборы продавали за рубеж, а дома подняли цену — и выручка увеличилась. Продажа сахара, маргарина, картофеля, фруктов, фотоаппаратов, мотоциклов, легковых автомобилей, лесоматериалов упала в прошлом году настолько, что потерю выручки не удалось даже перекрыть ростом цен. В целом три четверти годовой прибавки товарооборота объясняются повышением средних розничных цен. Ситуация на потребительском рынке заставляет вспомнить популярную притчу. Собрались, говорят, финансисты обсудить, на что бы еще повысить цены. Решили пройтись по азбуке: А — автомобили, Б — белье, В — водка. Дело шло ходко, пока не добрались до буквы Ф — ничего не могут придумать. Позвали мудрейшего из финансистов. Тот удивился: «Как это на «Ф» нет товаров? Надо поднимать цены на фсё».

Чего действительно на прилавках стало вдоволь, так это водки. При утверждении бюджета на 1988 год планировали сократить выручку от продажи спиртного на 11,5 миллиарда рублей, на деле она на три миллиарда выросла. В первом квартале нынешнего года во славу непросыхающего бюджета продажа водяры увеличилась почти в 1,4 раза! Историки экономики когда-нибудь, вероятно, включат в хрестоматию описание гениального маневра, проведенного нашим государством. Под предлогом борьбы с пьянством цену на водку удвоили и одновременно сократили продажу спиртного. Образовались дикие очереди, невиданный размах приобрела спекуляция. Когда недовольство достигло пика, власти пошли навстречу законным интересам широких пьющих масс: довольно, мол, унижать достоинство советского человека очередями. В восторге мы с вами: пей — не хочу. В восторге финансисты: поступления в казну от водки удвоятся сравнительно с теми, которые были до повышения цен. По потреблению крепких напитков мы уже занимаем с большим отрывом первое место среди 28 развитых стран, расходы на них поглощают 13 процентов семейного бюджета, а в США, например, — полтора процента. Борьба с пьянством свелась в конечном счете к меньшему потреблению закусок. Не стану утверждать, что так все и задумывалось, но в экономике важны ведь не намеренья, а результаты.

Как видим, рекордный рост товарооборота в 1988 году имел своими источниками нездоровые факторы: распродажу запасов, галопирование цен и спаивание народа. Однако даже этими крутыми мерами не удалось выкачать розданные населению деньги. Состоялся еще один рекорд. В семидесятые годы вклады в сберкассы прирастали ежегодно в среднем на 11 миллиардов рублей, в первой половине восьмидесятых — на 13 миллиардов, а потом как с цепи сорвались: за один прошлый год они подскочили на 30,6 миллиарда. Попробуем опять дать лад, анализ этим цифрам. К экономическому явлению полезно подходить как к незнакомому человеку: взглянем на него по-хорошему, по-доброму, а уж не выйдет, тогда по-плохому. Может, оно и недурно, что сбережения растут — как воспето в рекламе, кучу денег накопил, все, что надо, накупил? Да нет, не получается так при всем желании.

Чем обеспечены вклады? В 1960 году на книжках лежало 10,9 миллиарда рублей, а запасы товаров в торговле оценивались в 24,5 миллиарда. Если бы вкладчики разом пустили в оборот отложенные деньги, товаров не только хватило бы на всех, а был бы еще и выбор. Спустя десятилетие сумма вкладов и стоимость запасов сравнялись, стало быть, обеспеченность все же наблюдалась, но однократная. К исходу прошлого года вклады выросли почти до трехсот миллиардов, тогда как товарные запасы упали до 81 миллиарда рублей. Легко подсчитать: лишь немногим более четверти учтенных сбережений обеспечены каким ни на есть товаром, остальные три четверти подкреплены честным благородным словом государства и ничем больше [37].

Таким образом, годовой прибавки денежных доходов оказалось достаточно для двух рекордов разом: для оплаты неслыханного фиктивного прироста товарооборота и для небывалого увеличения пустых вкладов в сбербанки. Это сколько же денег надо было напечатать, чтобы их хватило и туда и сюда! Темпы эмиссии потрясают воображение: в 1988 году бумажных денег выпущено в два раза больше, чем в 1987-м, и в четыре раза больше, нежели печатали в среднем за год в прошлой пятилетке. Такой порчи рубля не наблюдалось с военных времен.

Ныне на потребительский рынок обрушился новый денежный вал. За прошлый год средняя месячная зарплата рабочих и служащих увеличилась с 203 до 217 рублей, что, как уже сказано, прибавкой товарной массы не подкреплялось. В первом квартале нынешнего года средняя зарплата подскочила до 234 рублей. Она растет в 10,4 раза быстрее, чем предусмотрено планом на год, а оплата труда колхозников увеличивается в пять раз быстрее. По всему видно, что прежние рекорды будут далеко превзойдены: даже если процессы не станут ускоряться, товарооборот фиктивно возрастет как минимум на 31 миллиард рублей, вклады в сбербанки — на 43 миллиарда. «Продолжается неуправляемый рост доходов населения. Вновь пришлось прибегнуть к эмиссии денег», — меланхолично заявил министр финансов.

Розничные цены выросли в прошлом году процентов на восемь. Некоторые американские советологи поднимают эту цифру до 15–20 процентов. Неприятно, что и говорить, но не тут главная беда. В конце концов, есть страны, где инфляция исчисляется десятками процентов — и ничего, живут. У нас инфляционные процессы приняли самую грозную форму. Катастрофически пустеют магазины, товар зачастую невозможно купить за любые деньги.

На карту поставлено все. Костлявая рука товарного голода вполне способна задушить перестройку, а с нею и наши трепетные надежды на лучшую долю. Нам, потребителям, уже не какой-то там отпетый ретроград, а сама житейская повседневность прозрачно намекает: вы хотели перестройки? Вот и хлебайте ее ложками того размера, какими они будут при полном коммунизме, с пустых прилавков. Ученые люди тоже не могут не замечать связи между преобразованиями в экономике и товарно-денежной несбалансированностью. Отсюда идея: если прежние условия хозяйствования при всех их минусах таких последствий не приносили, то не вернуться ли к ним? На время, конечно, на время! Наш ведущий экономист академик Л. Абалкин разработал на сей счет обстоятельный план: отложить на три-четыре года реформы в экономике, за этот срок посредством чрезвычайных мер овладеть ситуацией, оздоровить финансы, а уж потом в благоприятных условиях постепенно совершенствовать хозяйственный механизм, имея в виду завершить эту работу где-то к 2000 году. В газете «Правительственный вестник» (№ 3, 1989) академик так и пишет: «Ситуация толкает к тому, чтобы вернуться назад, к командной системе».