Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Под эту программу понадобились колоссальные деньги. «Где их взять? — размышлял М. С. Горбачев на представительном совещании в июне 1985 года. — Принципиальный ответ таков: намечаемые меры по ускорению научно-технического прогресса должны сами себя окупить. Они для того и проводятся, чтобы поднять производительность труда, а значит, ускорить и рост национального дохода. Но для этого потребуется определенное время, а средства нужны немедленно. И здесь не обойтись без маневра ресурсами, концентрации их на ключевых направлениях». Капитальные вложения в машиностроение решили почти удвоить, а общая их сумма во всем народном хозяйстве определилась в триллион рублей. Чтобы выйти на эту цифру, пришлось прибегнуть к крайней мере — увеличить и без того неподъемную долю накопления в использованном национальном доходе, сократив соответственно долю потребления.

Решение тяжелое, но в общем-то для нас довольно привычное. Да и вся манера мышления была традиционной. Более трех десятилетий по долгу службы я наблюдаю, как рождаются наши хозяйственные планы, и участвую в скромном качестве газетчика в их обсуждении. При подготовке очередной пятилетки повторяется одна и та же история. Авторитетные плановики фиксируют наше отставание в ключевых отраслях хозяйства и делают вроде бы логичный вывод: так мы превратимся в третьеразрядную державу, в какую-нибудь Верхнюю Вольту с ракетами; давайте поднапряжемся, затянем потуже пояса, подравняемся в приоритетной отрасли с передовыми странами, словом, проскочим неприятный период, а уж потом, в следующих пятилетках, у нас будут отличные возможности для повышения уровня жизни. Так оно и шло. Менялись лишь приоритеты. Сперва считалось, что главное — догнать и перегнать всех на свете по производству металла, добыче топлива. Достигли — а экономика все равно отсталая. Потом Н. С. Хрущев корил плановиков: они, мол, надели стальные шоры, а того не видят, что никто уже в мире не меряет развитость страны по металлу — меряют по химии. Значит, давай химизацию. Снова достигли, а толку? По производству минеральных удобрений прочно держим мировое первенство, но единственный пока результат — мы сумели превратить отставшую в этом Америку в поставщика зерна. Теперь вот, оказывается, машиностроение приоритетно — оно быстренько вытащит нас из грязи в князи. Иначе говоря, в лучших традициях старины новое руководство вычленило ключевое звено, ухватившись за которое можно вытащить народное хозяйство из застойного болота.

Разумеется, мы, экономисты, сразу оценили и масштабы, и неимоверную сложность принятой программы. Ну, допустим, затянем пояса еще на одну дырочку и таким способом наскребем триллион рублей капитальных вложений на пятилетку, как задано в плане. Сумма астрономическая, но достаточна ли она для финансирования проектировок? Да, формально она на 19 процентов больше, чем истратили в предыдущем пятилетии. Однако расчеты, выполненные разными экономистами, все время давали примерно одинаковую цифру: стоимость строительства растет на пять с лишним процентов в год, или примерно на 30 процентов за пятилетку. Значит, по покупательной способности помянутый триллион рублей не превзойдет сумму, израсходованную в пятилетке предыдущей, а планы приняты более грандиозные. Поэтому не удастся профинансировать многие проекты (не забудем: когда выделяют средства на какой-то объект, делят не деньги, а те ресурсы труда, материалов, оборудования, которые лишь символически обозначаются рублями). Вот и мы с известным экономистом Г. Ханиным при обсуждении проекта пятилетки сподобились предупредить через газету: то, что строили четверть века назад за миллион рублей, ныне требует трех миллионов, а это в планах не учтено. К сожалению, мы не были тогда услышаны. Таким образом, в саму материю плана были заложены грядущие финансовые дисбалансы.

Положительная программа, выдвинутая новым руководством, была традиционной еще в одном отношении. Спрашивается: какая сила заставит работника исполнять исключительно напряженные проектировки? Выпуск продукции машиностроения и металлообработки предстояло увеличить за пятилетку на 40–45 процентов. Почти в полтора раза! А сверх того, запланировали рывком поднять качество техники. Удастся ли разом решить две задачи — количественную и качественную? Мировой опыт учит, что эти цели плохо совмещаются: ради качества обычно жертвуют темпами роста. У нас, судя по прошлому, следовало опасаться обратного: привычный валовой подход иногда обеспечивал темпы, но никогда — качество изделий.

На эти непростые вопросы М. С. Горбачев в июне 1985 года ответил так: «…главная установка сегодня — осуществить всеми мерами перелом в умах и настроениях кадров сверху донизу, сконцентрировав их внимание на самом важном — научно-техническом прогрессе. Требовательность и еще раз требовательность — вот главное, что диктует нам, коммунистам, сложившаяся ситуация». Что ж тут нового? Мы, неразумные, своей пользы, конечно, не понимаем. Нам бы щи погуще, а интересы страны властно диктуют совсем другой приоритет. Начальники это за нас выяснили. Будут они решительнее требовать, строже спрашивать — мы все как надо и сделаем.

Эта увлекательная проектировка вошла бы в историю как очередная обреченная попытка единым махом выскочить из отсталости, если бы не одно обстоятельство: переменилась обстановка в стране. Быть может, главная заслуга инициаторов перестройки заключается в осознании того факта, что перемены в хозяйстве невозможны до тех пор, пока человек не свободен. У перестройки две стороны: экономические реформы и демократизация всей общественной жизни. Двигаться по этим направлениям можно лишь, так сказать, ноздря в ноздрю — заминка на одном пути немедленно стопорит продвижение по второму. Провал косыгинских реформ в шестидесятых годах в последнем счете тем и объясняется, что верхи желали преобразовать хозяйство, оставляя человеку функцию пресловутого «винтика» системы.

На сей раз было иначе: обстановка гласности позволяла обсудить предложенный проект спасения страны и выдвинуть альтернативный вариант. Вот его суть. Человек рождается не для того, чтобы произвести много хороших машин. Перестройка никому не нужна, если она не обеспечит работнику достойной жизни. Между тем отечественная экономика в принципе не способна работать на человека — она обслуживает самое себя, и только. Эта ее особенность видна из динамического ряда цифр хотя бы по промышленности. В 1928 году 60,5 процента всей промышленной продукции составляли предметы потребления и лишь остальные 39,5 процента — средства производства, то есть все «несъедобное». Соотношение по мировым меркам нормальное, можно сказать, почти классическое. В 1940 году эти цифры поменялись местами: 39 процентов продукции индустрии представляли собою потребительские товары и 61 процент — средства производства. Столь жесткую пропорцию можно как-то оправдать особенностями момента: страна стояла на пороге войны. Однако и в дальнейшем доля потребительского сектора сжималась. Мы производили все больше металла, топлива, сырья, машин, чтобы израсходовать их для увеличения выпуска опять-таки металла, топлива, сырья, машин. Производство средств производства разбухало с каждым новым циклом развития, теснило на задворки потребительский сектор экономики. К 1985 году уже менее четверти промышленной продукции составляли товары для народа, свыше трех четвертей — «несъедобное».