Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Технологический романтизм полинял, утратил былой вдохновенный взор, но жив, курилка. Недавно я слушал одного из руководителей Бюро по машиностроению. Братья-газетчики спросили его, как обстоят дела с качеством продукции (напомню, что по плану в 1990 году 90 процентов новой техники должно соответствовать мировому уровню). В ответ собеседник рассказал о поездке в США. У какого-то начальника корпорации «Дженерал электрик» он спросил, какова там доля совершеннейшей техники в программе. Оказывается, 23 процента. Почему так мало? А заказы такие. Недоразвитым странам, например, нужны машины попроще — всякие электронные причиндалы там ломают. Намек нашего соотечественника, полагаю, прозрачен: и нам бы так, больно надо делать лучше всех. Зато уж количеством не поступимся. «Пусть все отрасли на два-три года потуже затянут пояса, но отдадут машиностроению капитальные вложения, запланированные на пятилетку», — отчеканил рассказчик.

Если пай машиностроения и потребительского сектора в инвестициях уменьшился, то чья доля возросла? В чью пользу перераспределены ресурсы? А снова в пользу сырьевых отраслей. Один лишь топливно-энергетический комплекс поглотил в 1985 году 14,7 рубля из каждой инвестируемой сотни, в дальнейшем эта доля нарастала и достигла 21 рубля. В 1988-м произошло нечто, лежащее за пределами постижимого человеческим разумом: помянутый комплекс истратил на развитие 45,1 миллиарда рублей, или в полтора раза больше, чем годом раньше. Скушал и не поперхнулся. Только годовая прибавка инвестиций (15 миллиардов) почти равна всем вложениям в группу Б за два года пятилетки.

А ведь в канун пятилетки вроде бы твердо договаривались о другом: мы давно вышли на первое место в мире по добыче топлива, выплавке металла, производству удобрений, заготовке древесины, так давайте впредь не будем ускорять развитие этих отраслей; разумнее сокращать расходы сырья на единицу конечной продукции, тем более что по расточительству ресурсов мы всех опередили. Официальная статистика сигнализирует об успехе этого замысла. В сырьевых отраслях производство выросло в 1988 году примерно на два процента, тогда как национальный доход увеличился, судя по сводке Госкомстата, гораздо значительнее — на 4,4 процента. Значит, на единичку конечной продукции (на рубль дохода) мы стали тратить меньше всякого добра.

В сводке так и сказано: материалоемкость национального дохода снизилась на 1,5, металлоемкость — на 3,1, энергоемкость — на 2,5 процента. Вывод: «Продолжался процесс перехода от экстенсивного пути развития к интенсивному». В таких условиях лишь дуростью плановиков можно объяснить ускоренное накачивание сырьевых отраслей капитальными вложениями. Если же, как исчислили мы, в прошлом году прироста дохода не было, а сырья произведено и в самом деле больше (натуральным показателям отчета, в отличие от стоимостных, можно доверять), тогда на сопоставимый рубль национального дохода затраты добра увеличились, и, следовательно, народное хозяйство продолжало развиваться экстенсивным способом. Экономика ускорила движение по тупиковой дорожке: расточительство сырья компенсируется увеличением его производства.

Специалисты Госкомстата могут опровергать нас до посинения, но поскольку топят все-таки не цифрой, а горючими ископаемыми, их добычу приходилось наращивать вопреки прекраснодушным замыслам и радостным рапортам. В прошлом году план по топливу перевыполнен аж на 39 миллионов тонн (в пересчете на стандартный уголь). Это, кажется, единственная процветающая отрасль, если, конечно, не считать производство бумажных денег. А запросы растут. Ныне сверх задания пятилетки запланировали добыть 44 миллиона тонн топлива. Одно это превышение первоначальной проектировки равно уже состоявшемуся двухгодичному приросту добычи. «И мы надеемся, — отважно заявил председатель Госплана Ю. Маслюков, — что эти крайне трудные задачи окажутся под силу топливно-энергетическому комплексу». (Между прочим, надеяться и вообще-то надо безмолвно, в душевном трепете, а уж в данном случае был прямой резон промолчать — в том же выступлении Ю. Маслюков похвалялся заметным сдвигом в эффективности общественного производства. Тогда на кой ляд такие прибавки топлива?)

Ясно, что под эту увеличенную программу опять понадобятся громадные капитальные вложения. Сырьевой комплекс — самая настоящая черная дыра, способная вобрать в себя все инвестиционные ресурсы народного хозяйства. А коль скоро общий доход страны растет лишь в менталитете статистиков, добавочные средства для развития сырьевых отраслей можно изыскать, только обездоливая и впредь другие секторы экономики, включая потребительский.

Тут меня так и подмывает съязвить: как видите, риторика о человеческом факторе — одно, реальная инвестиционная политика — совсем другое. Однако положа руку на сердце не решусь упрекнуть большое начальство в развешивании лапши на уши. Нет, оно искренне желает добра, да вот экономика наша как наладилась двигаться шесть десятилетий назад, как попала в предназначенную ей колею, так и ползет по инерции, куда ей надо, а нам не надо. Вокруг этой бесформенной громады суетятся планировщики, предписывают ей новые пути, размечают желательные траектории. Тщетно! С тем же успехом можно пихать в сторону медлительный оползень — руки по локоть уходят в вязкую массу, и только.

Если мы чему-то способны учиться у жизни, то важнейший урок прожитых нами четырех лет перестройки заключается в следующем: плановая система управления изжила себя. Она не в силах обеспечивать даже количественный рост производства, а ведь это относительно простая задачка. По объему валового национального продукта мы занимаем в лучшем случае седьмое место в мире — впереди нас США, Япония, ФРГ, Франция, Англия и Италия, за спиною дышат Испания и Канада. Вот так — в 1913 году были на пятом месте в мире, теперь откатились на седьмое, отдав на заклание плану столько жертв. По уровню жизни (по так называемой потребительской корзине) мы скатились к 45-50-му месту в мире. Тем менее плановая система может обеспечивать структурные подвижки в народном хозяйстве, переход к интенсивным способам развития, товарно-денежную сбалансированность, достойный уровень жизни. Планируем одни пропорции, на деле получаем другие. Сбываются лишь те планы, которые ратифицируют, одобряют самопроизвольные экономические процессы, развивающиеся, как правило, в гибельном направлении. Это иллюзия управления — события и без плана шли бы туда же.

Отсюда следует: бессмысленно стимулировать исполнение самого лучшего, самого прогрессивного плана. По цифрам успех, возможно, и наступит, но более глубокий анализ всякий раз обнаруживает обратное. Само слово «стимулирование» говорит о многом. Стимул — это, как известно, палка, которой древний грек погонял быка. Молчаливо предполагается, что кто-то наверху выберет дорогу, а потом будет стимулировать кнутом ли, пряником ли тягловую силу экономики, то есть работника. Многие так и понимают — модные ныне экономические приемы управления: давайте больше платить тем, кто неукоснительно следует предначертаниям. В действительности это лжеэкономические методы. По существу, они призваны дополнить, а следовательно, и усилить приказное управление. Они подобны наркомовской чарке водки бойцам, штурмующим план.