Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Если уж на то пошло, закрывать надо не убыточные, а рентабельные заводы. Производство комбайнов, тракторов и прочей излишней техники очень даже прибыльно. Изготовители разоряют страну, но их-то и ставят в образец иным-прочим.

Стабильность оптовых цен — это легенда. На деле мы более или менее успешно поддерживаем бросовые цены на сырье, давно потеряв контроль над ценами в обрабатывающих отраслях, где номенклатура продукции быстро меняется. Этот порок неискореним, пока мы не перейдем к установлению цен по согласию между товаропроизводителями и покупателями. Лучшего инструмента, чем рынок, человечество не изобрело — товар стоит не столько, сколько насчитали чиновники, а сколько за него готов выложить покупатель. Тогда не понадобится приказом закрывать убыточные предприятия, они сами закроются, будучи неконкурентоспособными на рынке. Нужен, следовательно, не очередной пересмотр цен сверху, а изменение самого принципа их определения, то есть глубокая реформа ценообразования. Это ключевой пункт перестройки. Без такой реформы мы шагу не ступим в экономических преобразованиях, объявленное снятие с казенного кошта убыточных предприятий останется благим пожеланием либо бухгалтерской операцией, создающей видимость успеха.

Баланса между деньгами и товаром мыслимо достичь и без роста производства товаров — достаточно сократить денежные доходы населения. В нынешней чрезвычайной обстановке правительство предписало покончить с выплатой незаработанных денег. Четыре наших экономических ведомства направили на сей счет предприятиям директиву, остроумно названную одним из делегатов недавнего Съезда народных депутатов письмом банды четырех: отныне зарплата не может расти быстрее, чем производительность труда. Вроде бы ограничение справедливое, однако в плановой, нетоварной экономике связь между этими величинами примерно такая же, как между огородной бузиной и киевским дядькой. Допустим, те, кто делает ракеты, перекрывает Енисей, выпускает станки, поднимут производительность труда на десять процентов, а среднюю зарплату — только на пять. Соотношение замечательное — любой скажет, что тут-то уж розданы честно заработанные рубли. Но чем, каким товаром подкреплена скромная пятипроцентная прибавка зарплаты? Дополнительными ракетами, станками, перекрытым Енисеем, то есть продукцией, которая в магазины не поступает, на внешний рынок, где ее можно бы обменять на потребительские товары, она не пробивается. Заслуженная прибавка к жалованью останется голенькими деньгами, ибо масса потребительских товаров не приросла. С другой стороны, в швейной, например, промышленности, где зарплата занимает всего-навсего пять процентов в стоимости товара, смело можно бы увеличивать заработки в обгон производительности труда, лишь бы это стимулировало увеличение производства — ведь здесь создается продукция, необходимая для выкачивания розданных населению рублей.

Как видим, строжайший контроль за ложным соотношением ни на шаг не приблизит нас к утолению товарного голода. К тому же запреты совсем просто обойти. Производительность труда измеряют у нас по выпуску продукции в рублях в расчете на одного работника. Поднимите цены на продукцию — производительность при тех же затратах труда подскочит, что послужит законным основанием для повышения зарплаты. Фактически письмо четырех ведомств ввело еще один стимул к гонке цен, но никоим образом не ограничило роста денежных выплат. Напротив, отчеты показывают: после введения нового правила рост зарплаты ускорился.

Жизнь не обманешь. С увеличенной получкой работник приходит на потребительский рынок и видит, что цены там поднялись, товары исчезают из продажи. Чтобы прокормиться, он найдет способы вырвать новую прибавку к зарплате, с которой явится на еще более дорогой и скудный рынок. Действует знаменитая инфляционная спираль. Введенное ограничение зарплаты означает попытку переложить тяготы инфляции и товарного голода на плечи трудящихся. Из финансовых трудностей нам предлагают выйти за счет снижения жизненного уровня. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что только в этом смысле и реалистична вся объявленная правительством программа оздоровления экономики.

Между тем, под предположительный эффект планово-административных оздоровительных мер твердо обещано: роста розничных цен больше не будет. О том издали специальное постановление. Намерения, конечно, благородны, но еще персонаж драматурга Островского называл благородными такие замыслы, в которых очень много благородства и очень мало шансов на успех. Во времена получше нынешних — и то не удавалось держать цены стабильными: рубль образца 1985 года покупательной способностью соответствовал 54 копейкам начала шестидесятых годов. Сейчас потребительский рынок разрегулирован, как давно не бывало. Мы уже проскочили тот момент, когда еще можно было провести компенсированное повышение цен на продукцию животноводства. Одной из капитальных целей той несостоявшейся реформы была сдвижка спроса в сторону промтоваров, менее дефицитных, чем продукты питания. Сегодня сдвигать спрос некуда — все дефицитно. Варианта, при котором и цены стабильны, и товар есть в продаже, более не существует. И если вопреки экономическому императиву избран все-таки этот вариант, то стабильными будут не цены, а ценники — бирочки на муляжах товаров. Так, знаете ли, не бывает, чтобы развал финансов, тяжелые недуги хозяйства не задели потребителя. Всем нам предстоит платить и за десятилетия застоя, и за четыре года разговоров о перестройке при блистательном отсутствии дел, и за коренные ошибки при обновлении хозяйственного механизма.

Жизнь неумолимо поворачивает нас к тяжелому выбору из трех альтернатив. Первая: стабильные цены — и пустые прилавки. Вторая: быстро растущие цены — и товар в продаже. Третья: и цены стабильны, и товары есть, но по карточкам. В годы перестройки мы наблюдаем вычурную комбинацию всех этих вариантов, а в самые последние месяцы отчетливо видна экспансия карточного распределения в зону свободной торговли.

Психологически население более подготовлено к карточной системе, к распределительной справедливости, нежели к гонке цен. Вопрос этот имеет почтенную историю. В знаменитом сборнике «Вехи» (1909 г.) один из авторов, С. Франк, размышлял: «Социализм и есть мировоззрение, в котором идея производства вытеснена идеей распределения. Правда, в качестве социально-политической программы социализм предполагает реорганизацию всех сторон хозяйственной жизни; он протестует против мнения, что его желания сводятся лишь к тому, чтобы отнять богатство у имущих и отдать его неимущим. Такое мнение действительно содержит искажающее упрощение социализма как социологической или экономической теории; тем не менее оно совершенно точно передает морально-общественный дух социализма. Теория хозяйственной организации есть лишь техника социализма; душа социализма есть идеал распределения, и его конечное стремление действительно сводится к тому, чтобы отнять блага у одних и отдать их другим. Моральный пафос социализма сосредоточен на идее распределительной справедливости и исчерпывается ею».