Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Лишь на поверхностный взгляд я далеко уклонился от начатого разговора о талонах на сахар и мыло. Переход к рационированию, к карточкам направляет развитие производственных отношений в сторону, обратную перестройке. Собственности на средства производства работник у нас не имеет шесть десятилетий и потому не больно-то по ней и тоскует — давно забыто, что это за штука. Постепенно мы привыкли к тому, что и продукт труда принадлежит не его создателю, а чиновнику, который делит его по своему усмотрению. С вводом карточек на ширпотреб отчуждение человека от собственности становится тотальным, достигает своего логического завершения: теперь уж и зарплата, личный доход лишь номинально принадлежат частному лицу — деньги обретают силу только после того, как чиновник разрешил тебе купить отмеренный им кусок колбасы, рубаху или телевизор. Возникает экономика принципиально нетоварная, в том даже буквальном смысле, что в магазинах нет товаров, есть пайки.

Тут полезно поставить классический вопрос: кому выгодно? Нас убеждают: вам, потребителям. Зачем, мол, тебе стоять в очередях или переплачивать — по дешевке получи, что положено, по талончику и топай за следующим. Но еще выгоднее система распределения тем, кто приставлен делить блага. Уж себя-то они не обидят. Скажем, дележка мяса из общесоюзного фонда — мероприятие первостепенной государственной важности, за этим делом особый контроль. Но почему при такой нехватке продукта в Москве он почти всегда в продаже? Что, перед иностранцами пофорсить охота? А то они не знают истинного положения в стране. Все проще: в столице живут самые важные чиновники, и для себя, для своего окружения они расстарались. К тому же, будем откровенны, недовольство москвичей, появись такое, хлопотнее для власти, нежели ворчание бывших чухломских мясоедов. Где следующие по значению чиновники? В столицах республик. Тем столицам тоже перепало при дележке мясного фонда. Следующие? В областных центрах. И там еда есть, хоть и по скудной норме. Вот соответствующая статистика: по государственным ценам покупают мясо в Москве 97 процентов жителей, в столицах союзных республик — 79, в областных центрах — 36 процентов. Однако по закрайкам-то еще целая несытая страна, она платит за килограмм мяса где пятерку, а где и десятку.

Учтем далее, что зарплата в городах выше. В среднем по стране бедные платят за кило мяса 4 рубля 20 копеек, богатые (с месячным доходом на члена семьи 150 рублей и больше) — 2 рубля 90 копеек. Дотация казны к госцене в расчете на килограмм мяса — около трех рублей. Это как бы премия тем, кто сподобился жить в благополучных городах. Низкооплачиваемые покупают по 15–20 кило в год, стало быть, их премия — 45–60 рублей. Богатые приобретают в среднем по сто кило на душу, экономя в год уже триста рублей. Вспоминаю давнюю встречу с академиком Лаврентьевым. Михаил Алексеевич с юмором рассказал, как его гость, английский ученый, удивлялся нашим порядкам: «Первый раз вижу страну, где существует вспомоществование богатым». Такова социальная справедливость в системе распределения.

Мы дружно клянем закрытые распределители. Ликвидация привилегий стала беспроигрышным пунктом предвыборных программ. Суть вопроса, однако, не в том, что блага поделены неверно, не по заслугам. Каждый считает, что он-то как раз и заслужил. Всякое распределение несправедливо изначально, по определению, ибо оно заменяет собою истинное мерило заслуг — деньги. Оно, распределение, если хотите, безнравственно и вполне способно освободить общество от осадков морали. Трудолюбие ради себя и ближних, личное достоинство, честность становятся излишними, даже обременительными, когда благополучие семьи зависит от расположения чиновника, выдающего талон на лоскуток счастья. Подхалимствующие перед последним из начальников, издерганные распрями вокруг куска мыла, бдительно следящие, чтобы сосед не ухватил больше тебя, — да что же мы будем за общество?

Особенность момента, однако, в том, что экономике нечем пока вознаградить добродетель. Если не карточки, то рост розничных цен, иначе нам просто не выжить. Голосую за второе, сознавая сколь непопулярна такая перспектива. Однажды я высказал по телевидению этот тяжелый императив и получил ругательные отклики вплоть до обидных: мы, мол, верили тебе, а, оказывается, вон ты кто такой — продался начальству и агитируешь за рост цен. Мать семейства из Перми прислала целую тетрадку с раскладкой своих доходов и расходов: объясни, как мне жить, если все станет дороже.

Попробую. Раньше всего, рационирование не упреждает гонки цен. Мы ведь не впервые используем карточную систему, так что сценарий событий известен. Первым делом усилится расслоение цен на государственные и рыночные. Это уже было в истории. В 1929 году ввели карточки. В 1932-м рыночные цены превышали карточные почти в 8 раз, в 1933-м — в 12–15 раз. Государство, разумеется, не могло терпеть, чтобы такие переплаты миновали казну. Уже в 1931 году десятую часть товаров, проходящих через госторговлю, продали в так называемых коммерческих магазинах по рыночным ценам, а годом позже — 39 процентов. Легко подсчитать: средний уровень цен в государственной торговле поднялся почти в четыре раза. В 1933–1936 годах карточки отменили, одновременно повысив цены на все виды товаров в 5,4 раза. Примерно так же развивались события в 1941–1946 годах, когда опять действовала карточная система. Нет оснований надеяться, что на сей раз получится иначе.

Прелесть карточек и талонов в том, что посредством их государству удается обеспечить минимальный паек всем и таким образом приглушить недовольство. Постоянный ползучий рост цен при свободной торговле тоже, понятно, не сахар, но тогда оздоровление экономики нельзя будет откладывать, волей-неволей придется отложить амбициозные затеи, поглощающие ресурсы страны. В этих условиях, чем черт не шутит, вдруг и профсоюзы наши вспомнят о прямых своих обязанностях. Покамест они призывают нас трудиться прилежнее, что, конечно, нелишне, хуже у них выходит с защитой интересов работников. В нашем варианте не обязательно фантастикой станет такая картина: при заключении коллективного договора профсоюз требует повышения зарплаты в меру роста цен. А трусит потребовать, так мы выберем другой профком, на дворе, слава Богу, гласность.

Предвижу возражение: что же мы тут выиграем, кроме нового витка инфляционной спирали? Не скажите. Сейчас все последствия товарного голода и гонки цен переложены на плечи потребителей. Когда прибавка денежных доходов аккуратно оседает на сберкнижках и в кубышках, то совершенно очевидно, что государство, не спросив нас, освободило себя от заботы о товарном покрытии этих сотен миллиардов рублей. Ресурсы труда, сырья, оборудования, которые следовало израсходовать для производства товаров под отложенные в сбережения рубли, государство безответственно истратило на какие-то одному ему известные цели, будь то несостоявшееся приоритетное развитие машиностроения, пагубная мелиорация, не принесшие пользы инвестиции в Нечерноземье, поддержка нежизнеспособных режимов за рубежом или что-то еще. А когда заработки станут расти в меру повышения цен, власть не в силах будет переносить удовлетворение платежеспособного спроса на потом, на те счастливые времена, в кои реализуются наполеоновского размаха программы — потребителю, что положено, отдай сегодня, сейчас. Наверняка поменьше будет дырявых бюджетов и трухлявых планов. А не обучатся планировщики по одежке протягивать ножки — скрытое банкротство казны станет наконец явным, понятным каждому.