Евгений Ясин - Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия

Ставка на бюрократию как на главный инструмент осуществления политики, в том числе реформ и модернизации, в силу действия указанного закона неизменно ведет к авторитаризму.

Бизнес устроен иначе. Хотя каждая компания в отдельности обычно управляется авторитарно и при этом стремится к доминированию на рынке вплоть до монополии, все вместе они образуют сеть рыночных отношений. Сеть, а не иерархию, это принципиально важно. Сеть взаимодействий, где сила одних сталкивается со многими другими силами, обладающими экономическими, а не административными ресурсами; где стремление кого-либо установить гегемонию наталкивается на противодействие. Поэтому предпочтительно договариваться и устанавливать общие правила игры.

Конечно, конкретные предприниматели прежде всего, особенно у нас, готовы вступить в сговор с властью, купить ее и сделать инструментом реализации своих интересов. Но одни преуспевают в этом деле, а другие — нет, всех облагодетельствовать нельзя. Потом первые обнаруживают, что нанявший вооруженных охранников (а административный ресурс сродни пистолету Макарова) всегда находится под угрозой нападения с их стороны. Эти истины наш бизнес как раз сейчас осваивает.

Поэтому в конечном счете бизнес объективно заинтересован в демократии, гражданских свободах. Так было в годы Французской революции, так есть и сейчас. Безусловно, буржуазия может верно служить диктатуре и извлекать из этого выгоды. Но предпочитает все же не прислуживаться.

В нашей нынешней ситуации эти две силы, бюрократия и бизнес, сосуществуют и сотрудничают. Иначе быть не может. Но кроме того, они и борются друг с другом за влияние. И есть хороший способ понять, кто побеждает: если усиливается авторитарный стиль, то бюрократия; если авторитаризм сталкивается с сопротивлением и уступает, то бизнес.

Опасность авторитаризма и бюрократии в том, что они подавляют свободу и инициативу, препятствуют развитию общества. С постиндустриальным обществом они вовсе не совместимы. Они могут осуществлять модернизацию, но только сверху. Они исходят из того, что свободные люди, в силу их пороков и неготовности к свободе, неумения ею воспользоваться, нуждаются в контроле с их стороны. Отсюда тяга к управляемой демократии, которая есть не что иное, как сочетание формальных демократических институтов (как было и при советской власти) с реальной властью бюрократической иерархии. Вызов авторитаризма состоит в том, что российскому обществу после демократической революции вновь может быть навязана традиционная в своей основе модель, опирающаяся на двуглавый герб и советский гимн, лишающая страну исторической перспективы.

Каков ответ на этот вызов? Ответ один: противодействие бюрократии со стороны гражданского общества, последовательная борьба его институтов и наличных социальных сил за свободу и демократию.

Вы скажете: да будет, наслушались! Вы вроде серьезный человек, а несете бог знает что.

Но я не вижу другого ответа. И если он слаб, значит, плохи наши дела.

Но, как мне кажется, он не так уже слаб, когда помыслишь долгосрочными категориями. Бизнес сам не может и не должен заниматься политикой. Но он может, должен и будет питать те институты гражданского общества, которые смогут, чем дальше, тем эффективней, противостоять вызову авторитаризма. Они защищают его интересы, а с ними и интересы всего общества на пути его здорового развития под демократическим российским триколором.

Вызов культуры. Здесь я имею в виду культуру в самом широком смысле, о чем говорилось выше: неформальные институты, общепринятые ценности, нормы поведения и отклонения от них, которые общество терпит, делая, в свою очередь, нормами.

Наша традиционная культура характеризуется низкой продуктивностью, в значительной мере ориентирована на государственный протекционизм и на стимулы, исходящие от власти. Бесконечные сетования последних лет и призывы возобновить эти функции обращены к государству, которое прекратило выполнять их в прежнем объеме (просто не могло). Но это плохо, очень плохо. Это значит, что мы не граждане, а подданные и что процесс вылупления первых из вторых еще где-то в начале, если он вообще возможен для поколений, рожденных подданными. Может, сорока лет, в течение которых Моисей водил евреев по пустыне, чтобы в землю обетованную пришли свободные люди, для нас мало?

Я не смогу здесь охватить эту огромную тему. Ограничусь только некоторыми замечаниями, которые должны показать, что этот вызов, видимо, самый важный.

Перуанский экономист Эрландо де Сото написал книгу «Загадка капитала» с подзаголовком «Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире» [35] Сото Э. де. Загадка капитала. М.: Олимп Бизнес, 2001. . Автор на основании серьезных исследований показывает, что в бедных и развивающихся странах имеются, даже в руках наименее состоятельных слоев населения, значительные ресурсы, которые могли бы быть пущены в оборот и приносить доход, т. е. могли бы превратиться в капитал. Например, можно взять кредит под залог жилья, чтобы создать бизнес. Но этого не делается, ресурсы иммобилизованы. Почему?

В культуре этих народов капитал отсутствует или воспринимается как институт только очень небольшой частью населения. Для американца, напротив, ощущение, что его деньги лежат в чулке, — стимул к действию. Их нужно поместить в банк или в пенсионный фонд, через которые кто-то привлечет эти деньги в дело, приносящее доход. Ресурсы работают, приносят богатство и процветание. Всего 200 лет назад или даже меньше этого и на Западе не было в менталитете большинства населения, не было и капитализма. Все социальные процессы протекали замедленно, противоречия разрешались разрушительными войнами и революциями, а не ростом богатства.

В большей части мира, в том числе и в России, дело и сегодня обстоит так же. В чем же дело? Может быть, в национальном характере, во врожденных отличиях западного человека? Опыт Японии, Кореи, ряда других стран Юго-Восточной Азии показывает, причем весьма убедительно: это не так. Макс Вебер в своем знаменитом труде «Протестантская этика и дух капитализма» доказывал, что протестантская религия утверждает ценности (трудолюбие, экономность и накопление, образование), которые способствуют прогрессу, тогда как конфуцианство, например, прогрессу не способствует. Теперь мы увидели, что это не так. Конфуцианская, буддистская, синтоистская культуры не стали препятствием прогрессу, когда сложились условия, позволившие народам так называемой «рисовой культуры» (тщательность, систематичность, дисциплина и обязательность) усвоить высшие технические достижения, успешно осуществить индустриализацию, войти в высшую лигу развитых и богатых стран. Так что и нам путь не заказан. Но чего недостает?