Михаил Делягин - Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?

Увеличение числа бюджетников за счет священников, конечно, нанесет удар по бюджету, — но этот удар будет с лихвой компенсирован сокращением расходов на противодействие различным (и в том числе порождающим друг друга) видам экстремизма.

Зачем же в этой системе нужны независимые церкви? — ведь их не было в царской России!

Не только по историческим причинам, не только потому, что многие церкви уже существуют в нашем обществе сами по себе, ничего не получают от государства и не пойдут на симфонию с ним, — но именно потому, что их не было в царской России.

И отсутствие регулируемой и в силу этого не разрушающей, но оздоровляющей и стимулирующей конкуренции привело к жестокому кадровому кризису внутри Русской православной церкви. Многие знающие свою историю священники отмечают, что «по каким-то причинам» в последнее десятилетие XIX века в духовные училища пошли массы молодых людей, стремящихся не быть пастырями душ человеческих и не служить Господу, но всего лишь получить несложную и хорошо вознаграждаемую работу. И, выплеснувшись на просторы империи, эти люди возбудили к себе ненависть значительной части народа, без которой усилия большевиков-богоборцев после прихода их к власти не имели бы заметного результата.

Чтобы внутреннее загнивание церквей не повторилось (а некоторые признаки этого наглядно видны в том, как страшно, например, проигрывает современная РПЦ конкуренцию исламу и протестантизму и проигрывала бы католичеству, не вздумай ксендзы в начале 90-х пороть детей розгами даже в московских школах), — необходим постоянный доступ верующих к альтернативе, необходима разумная конкуренция, которая и будет существовать в форме независимых церквей и общин.

Церковь же (или отдельная община), выбравшая путь независимости, должно регулироваться, как и все остальное общество, и ее ответственность за нормальное развитие общества в полной мере будет регулируется обычным светским законодательством.

При этом отдельные общины должны иметь право свободно и в любое время переходить от одной церковной организации к другой со всем своим имуществом, необходимым для «отправления культа».

И, разумеется, не только в стране в целом, но и на уровне каждого региона и каждого муниципалитета органы государственного управления должны быть обязаны соблюдать полное равноправие, на одном уровне, традиционных для России религий и, на другом уровне, религий нетрадиционных, но тем не менее имеющихся. Нарушение этого правила должно беспощадно и сурово караться в соответствии с нормами уголовного права.

Вопрос о том, считать ли атеизм (то есть веру в отсутствие бога) религией, представляется весьма интересным и спорным с богословской точки зрения, однако юридически в рамках доктрины свободы совести нарушение прав атеистов является столь же неприемлемым и должно караться столь же сурово, что и нарушение прав верующих.

Описанная система представляется достаточно гибкой и вместе с тем вполне соответствующей культурно-историческим традициям народов нашей страны для того, чтобы религиозное возрождение современной России, — вне зависимости от нашего к нему отношения, — пошло на пользу нашему обществу, укрепило его и способствовало бы его развитию, а не уничтожило бы его, порвав великий народ на этноконфессиональные лоскуты.

Последствия либеральных реформ, этой квинтэссенции длящегося вот уже более четверти века национального предательства, делают их тягчайшим преступлением против нашей страны и народа со времен гитлеровского нашествия.

Их стержень — кровавая приватизация: массовый захват общенародной собственности и ее концентрация у «нужных» людей разрушили правовое сознание общества, превратили закон в издевательство и породили бандитский беспредел. На каждом российском кладбище — поля могил, в которых лежит молодежь, выкошенная мечтой о вседозволенности и сладкой жизни.

Россия не забыла приватизационной вакханалии и не смирится с ее последствиями; недаром перед выборами 2012 года Путин, встав перед необходимостью получить реальную поддержку народа, признал несправедливость приватизации и необходимость исправления ее итогов.

Приватизация принесла состояния своим либеральным организаторам, но главное — обеспечила их мощной социальной базой: фарцовщики пошли спекулировать заводами и, поднявшись на разрушении их львиной части, стали «офшорной аристократией».

Социальная цена этого была чудовищной: дезорганизованная страна окунулась в ад безысходности и нищеты. Ставшая символом либерального ханжества фраза Ясина «у вас ничего не отняли — у вас ничего не было» была предельно циничной наглой ложью втройне: реформаторы отняли у страны уровень и качество жизни (в целом не достигнутые и сейчас), отняли принадлежавшую всему народу собственность и, наконец, отняли прочно забытые ныне «общественные фонды потребления». Через последние прибыль успешных государственных предприятий направлялась на финансирование мощного социального сектора, производившего главную производительную силу великой страны — культурного и компетентного человека.

Отнявшие у нас эти богатства либералы с блистательной наглостью и энергией, позаимствованными, похоже, непосредственно у нацистских пропагандистов, до сих пор пытаются уверить нас в принципиальной невозможности плодов этих «общественных фондов» — бесплатных здравоохранении, образовании, жилье и почти бесплатном отдыхе. Их животная ненависть к советской истории вызвана не трагичными, а, напротив, светлыми ее страницами, отрицающими либеральные ценности и сам образ жизни.

Приватизация направлялась в неправовое русло сознательно: реформаторы делали новых хозяев своими заложниками, так как любая другая власть отменила бы итоги приватизации как незаконные.

Сетуя на «правовой нигилизм», либералы тактично умалчивают, что породили его сами.

Приватизация разорвала живой общественный организм на ограбленных и ограбивших, если и не сознающих, то чувствующих себя таковыми. И сейчас для большинства студентов даже либеральных вузов первая ассоциация со словом «предприниматель» — слово «вор»: это кровоточащая генетическая память, переданная через поколения.

Восстановить единство России необходимо: разорванный организм не может ни развиваться, ни даже просто жить — он может лишь умирать, медленнее или быстрее.