Михаил Делягин - Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?

Рефлекторный ответ — национализация — через поколение после катастрофы уже не является универсальным. Принцип «грабь награбленное» разрушителен: грабеж ради общества разоряет страну не хуже грабежа ради личных выгод.

Мы знаем на своем историческом опыте: «красногвардейская атака на капитал» укладывает красногвардейцев и капитал в одну братскую могилу.

Восстановление единства нации требует более сложных механизмов.

Опыт есть: после «приватизации по дешевке», проведенной кумиром либералов Тэтчер, английское общество потребовало справедливости. Инструментом ее восстановления стал «компенсационный налог» в размере разницы между ценой предприятия и платой за него в ходе несправедливой приватизации: у бизнеса забрали подаренное реформаторами, оставив заработанную прибыль.

В нашей стране этим налогом надо облагать лишь источники сверхприбылей, в первую очередь — объекты залоговых аукционов 1995 года, бывших предельно откровенным преступлением.

Государство брало кредит под залог своих лучших активов. Срок возвращения кредита — после президентских выборов: победи не Ельцин, бизнесу вернули бы деньги, а предприятия — государству. Именно залоговые аукционы заставили олигархов поддерживать Ельцина любой ценой, ломая страну.

Но главное в том, что большинство назначенных олигархами бизнесменов давали государству в кредит не свои, а его же собственные деньги — деньги бюджета, заботливо размещенные либеральными реформаторами в их банках.

Недаром при одном упоминании компенсационного налога либералы теряют человеческий облик от гнева: многие активы не раз сменили хозяев, а как можно сметь наказывать добросовестного приобретателя, купившего у приватизатора (или перекупившего у посредника) заведомо краденый комбинат?

Но покупатель знает, что и у кого он приобретает — и несет все связанные с этим риски так же, как перекупающий у бомжей золотые часы или дорогой телефон.

Реальная трудность компенсационного налога — в ущербе предприятиям: ведь на его уплату, даже в рассрочку, придется вынимать деньги из оборота!

Выход — право собственников платить налог не деньгами, а акциями. Это накажет владельцев-«паразитов», проедающих захваченные активы (им придется расставаться со значимой долей имущества), и простимулирует эффективных собственников: если они сильно нарастили капитализацию, полученный ими «подарок», с которым придется расстаться, будет незначительным.

Компенсационный налог — единственный способ укрепить и частную собственность, и справедливость; иного пути к цивилизации нет. Хотя отрицающие все, кроме интересов глобального бизнеса либералы, считающие критику олигархов антисемитизмом, а признание Уголовного кодекса — призывом к сталинскому террору, никогда не признают этого.

Но альтернатива одна — революционный передел собственности и срыв страны в новый хаос. Ведь наша страна и народ никогда не смирятся с результатом «большого хапка», отдавшим плоды непосильного труда наших отцов, дедов и прадедов в руки ничем не примечательных (кроме разве что жестокости и самовлюбленности) людей, назначенных миллиардерами. При этом практика доказала: олигарх, каким бы талантливым он ни был, за редчайшим исключением не может эффективно управлять свалившимся на него богатством.

Положение, когда одному принадлежит все, а всем остальным ничего, порочно. Тем более что олигархи, как правило, не собственники, а временщики. Они могут лишь, дрожа, ждать падения мировых цен на свое сырье и шантажировать государство бунтами во все новых Пикалево при обострении глобального кризиса.

Нужна люстрация: приватизатор или обеспечивавший приватизацию чиновник не может избираться, занимать руководящие должности, работать на госслужбе и преподавать общественные науки.

Компенсационный налог — лишь частный случай реализации базового принципа, позволяющего уйти от ложного выбора между национализацией и приватизацией.

Этот принцип закреплен в Конституции безупречно рыночной Германии, по которой любая, в том числе и частная собственность должна служить обществу и священна лишь пока она служит ему. Если же она используется во вред обществу, она превращает себя во врага, подлежащего уничтожению.

Задача России — не национализация и не реприватизация, но социализация собственности: постановка ее на службу обществу.

Инструмент реализации этого принципа на разрушающихся предприятиях — передача их в управление командам кризисных менеджеров. В случае успеха они должны получать 25 %-1 акцию, чтобы не иметь блокирующего пакета, — а остальное надо передавать работникам.

Ведь для нормального общества надо дать людям возможность быть совладельцами предприятий, с которыми они связывают свою жизнь.

Собственность — фундамент рыночных отношений. Без фундамента, на песке нельзя построить ни дом, ни завод — только барак. Да, в нем может быть теплый сортир и занавески на окнах, но он останется бараком, и поколения будут рождаться в нем и проживать жизнь в мечте вырваться из него в нормальный дом, — может, и меньший по площади, но построенный не на песке.

Пока не перестанут рождаться, ибо всякой жизнеспособности есть предел.

Считающим это метафорой стоит вспомнить: дороговизна кредита, удушающего Россию, вызвана не только либеральной политикой властей, но и незащищенностью собственности.

Незащищенностью, обусловленной объективно: нельзя защитить то, что несправедливо и в силу этого отвергается обществом.

Лишь реформа собственности создаст цивилизованную Россию — также, как когда-то либералы другой реформой собственности сделали цивилизованную советскую Россию дикой.

Государственная собственность при разработке месторождений внутри страны, частная при экспансии вовне — вот формула оптимального сочетания государственной ответственности с частной инициативой в нефтяной отрасли.

Огосударствление нефтяного бизнеса стало глобальной тенденцией еще вскоре после кризиса 19971999 годов: уже в начале 2000-х аналитики с изумлением обратили внимание на рост запасов и добычи государственных нефтяных компаний и сокращение — частных. Это вновь привлекло внимание к проблеме оптимальной формы собственности — и помогло понять, что распространенное либерально-идеологизированное представление о большей эффективности частного бизнеса по сравнению с государственным верно лишь для малых и средних компаний. Для крупных корпораций разница малозаметна: частный бизнес демонстрирует примеры расточительства и даже неадекватности не менее интенсивно, чем государственный.