Евгений Ямбург - Педагогический декамерон

Леонид Иссидорович Мильграмм и Мария Андреевна Комлева – друзья и спутники по жизни, но спутники, уже давно вращающиеся на высокой орбите планеты, именуемой «Образование». Так хочется, чтобы эти спутники были вечными.

Ремесло учителя принято относить к творческим профессиям. В таком посыле есть большая доля лукавства. Прежде всего потому, что профессия эта массовая. Педагог, прежде чем попасть в институт, а затем в школу, не проходит кастинг или любую иную форму творческого отбора. А введение единого государственного экзамена сегодня приводит к тому, что педагогические вузы не отбирают будущих светил педагогики, а чаще подбирают тех, кто в силу недостатка набранных баллов не попадает в более престижные учебные заведения. Низкие зарплаты не привлекают в школу даже тех молодых людей, кто первоначально был заряжен на педагогическую деятельность. Вот и приходится проявлять некоторую хитрость при заманивании в профессию, педалируя творческий характер учительского труда. Это ничего, что поначалу придется еле-еле сводить концы с концами, зато впереди безбрежное творчество, сплошной креатив. Раз сам процесс творчества доставляет ни с чем не сравнимое блаженство, то за удовольствия, как известно, приходится платить. Разумеется, не учителю-мастеру, а ему самому, расплачиваясь за наслаждение своим трудом, серьезными материальными и психологическими неудобствами.

Проблема в том, что начинающий педагог, воодушевленный исключительно творческим посылом, попадая в водоворот школьной жизни с ее неизбежной рутиной и неустранимыми неурядицами, быстро ломается, угасает, превращается в педагогический автомат по обучению детей, будучи не в силах приподняться над обыденностью, выполняя завет поэта:

Между тем без воспарения никакое творчество, включая педагогическое, невозможно. Что мешает взлету молодого учителя, висит тяжелым грузом на его ногах, не позволяя оторваться от захлестывающих ежедневных, земных забот? Недостаточное владение ремеслом.

В любой сфере человеческой деятельности путь к высшим достижениям начинается с овладения ремеслом. Прежде чем достигнуть «акмэ» (вершины своего творчества), тысячи часов проведет музыкант за инструментом, оттачивая мастерство. Научиться играть на струнах человеческой души (собственно говоря, этим и занят педагог) неизмеримо сложнее, о чем с иронией говорил еще Гамлет. Прозревать гармонию в какофонии школьной жизни способен лишь тот, кто в совершенстве овладел своей профессией. Перескочить через этап ученичества не удается никому. Если продолжить аналогию с обучением музыкантов, то в их программу занятий входит обязательное посещение концертов, где есть возможность познакомиться с исполнительским мастерством своих старших товарищей по цеху. Слепо копировать чужие достижения невозможно. Это и не требуется. Со временем молодые исполнители обретут уникальную творческую манеру, позволяющую трактовать музыкальные произведения по-своему. Каждый творческий человек тем и отличается, что имеет свой, узнаваемый почерк. Пока же только начинающие артистическую карьеру люди внимательно присматриваются к чужому концертному исполнению.

Сто фрагментов школьной симфонии, представленные в этой книге, разумеется, могут быть исполнены по-разному. Но играть все же следует по нотам, а не как бог на душу положит. Резкое противопоставление ремесла творчеству, укорененное в нашем сознании, на мой взгляд, ложно, а в педагогике опасно вдвойне. Фальшивая нота слышна немедленно, она режет слух, вызывает недоумение слушателей, ставит под сомнение профессионализм исполнителя. Ложный педагогический жест, сопровождающийся лицемерной улыбкой, скрывающей неискренность учителя, – вся эта педагогическая фальшь распознается не сразу. С плохого концерта можно встать и уйти. От дурного учителя ребенку избавиться сложнее. Своими непрофессиональными действиями он может нарушить гармонию отношений, испортить воспитаннику нравственный слух, навсегда лишить его способности сквозь скрежет и грохот окружающей жизни расслышать ее дивную музыку.

Несовершенное владение педагогическими инструментами утомительно и для самого учителя, поскольку изматывает его душу по мелочам. Там, где искушенный в нашем ремесле человек в два счета снимет проблему, мгновенно расставив все по местам, неопытный педагог затратит бездну сил и уйму времени на решение элементарных вопросов. Подготовка к уроку, ведение родительского собрания, организация дежурства детей по школе, своевременное заполнение классного журнала, проведение походов и экскурсий – из этих фрагментов складывается мозаичная картина школьной жизни. За каждым из перечисленных дел скрывается своя технология, овладев которой педагог высвобождает силы и время для решения серьезных, по-настоящему творческих задач. Хотя, строго говоря, нетворческих задач в работе с детьми не бывает. И не только с детьми.

Условность границы между творчеством и исполнительством мне дано было понять в молодости, в период работы в археологических экспедициях. Там мне посчастливилось наблюдать работу выдающегося землекопа. При раскопках греческих склепов мы, крепкие, спортивные молодые люди, за день углублялись лишь на полметра. Тяжелая глинистая почва и палящий зной крайне затрудняли работу. Наш коллега, сорокалетний мужчина, казавшийся нам тогда безнадежно старым, опускался за день раскопок на полтора метра. Наблюдать за самим процессом его работы было истинным наслаждением. Каждое его движение было выверено и доведено до филигранной точности. Поочередное включение то одной, то другой группы мышц позволяло телу отдыхать, не выключаясь из процесса тяжелого физического труда. Дыхание не сбивалось, легкие работали, как насос. Это был доктор физико-математических наук. Таким своеобразным способом он расслаблялся летом, отдыхая от напряженных научных изысканий, требовавших огромной мобилизации интеллектуальных сил. Но от себя не уйдешь. Даже находясь на отдыхе, он включил интеллект для оптимального выполнения абсолютно нетворческой задачи землекопа. Результаты не замедлили сказаться.

Но так ведь в любом вопросе. Одно дело – унылая, обязательная уборка спальни, в которой дети спят после работы в трудовом лагере. И совсем другое – выполнение конкурсного задания на лучший дизайн-проект оформления своего места отдыха. В первом случае мы добиваемся только чистоты, да и то из-под палки. Во втором – включаем фантазию детей, призывая их придать уют тому месту, где им предстоит прожить всего лишь месяц. Временный характер проживания в данных помещениях еще не повод опускаться и разводить свинство. К сожалению, и эта очевидная мысль была почерпнута мной не из учебника педагогики, а принадлежала нашему старшему сержанту. В 1972 году мы оказались на тушении пожаров под Москвой. Горели торфяники, уходили под землю машины с солдатами. В этих экстремальных условиях наши офицеры не придирались к нам по мелочам, не требовали неукоснительного соблюдения воинских регламентов, относящихся к внешнему виду солдата. Пользуясь поблажками, мы стали опускаться: перестали бриться, подшивать свежие воротнички. Какой смысл следить за собой, находясь в дыму и копоти пожарищ? Конец этому положил старослужащий сержант-украинец. Нет, он не кричал, не отдавал приказы, но, оглядев хитрым взглядом свое погорелое воинство, пожал плечами и с удивлением произнес на русско-украинском суржике: «Дивлюсь я. И эти хлопцы с незаконченным верхним образованием?» Наш сержант педагогических академий не кончал. Но его брошенная мимоходом реплика задела за живое, заставила посмотреть на себя со стороны и на много лет вперед предопределила требовательное отношение будущего директора к внешнему виду своих сотрудников.