Андрей Максимов - Обойдемся без педагогики [Книга для родителей, которые хотят воспитывать детей самостоятельно]

Мама требует: «Убери за собой посуду!» – и никогда не объясняет, почему это надо делать. Ей представляется, что это очевидно. А сын этого не понимает.

РЕБЕНОК – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ МОЖНО ВСЕ ОБЪЯСНИТЬ. ВАЖНО, ЧТОБЫ В ЭТОМ ОБЪЯСНЕНИИ БЫЛА ЛОГИКА, А НЕ ПРИКАЗ.

Возьмем набившее оскомину требование родителей к ребенку: «Убери свою комнату!»

Логика родителей: «Ты должен вырасти аккуратным, поэтому убирай свою комнату».

Логика ребенка: «Моя комната – это мой мир. Разве я не имею права на то, чтобы мой мир был таким, как я хочу?»

Сразу вспоминаю, что, когда Альберту Эйнштейну кто-то сказал, что беспорядок на его столе – свидетельство беспорядка в его уме, он тотчас возразил:

– Если порядок на столе есть свидетельство состояния ума, то я понимаю, почему на вашем столе всегда пустота.

Логика ребенка в данном случае для меня безупречна. Логика родителей – сомнительна, потому что это логика дрессировщиков, а не любящих людей.

Поэтому я считаю, что

РЕБЕНОК НЕ ДОЛЖЕН УБИРАТЬ СВОЮ КОМНАТУ, ПОТОМУ ЧТО ЕГО МИР МОЖЕТ БЫТЬ ТАКИМ, КАК НРАВИТСЯ ЕМУ.

Итак, в позиции «мы с ребенком учим друг друга» нет ни подобострастия, ни желания оригинальничать. Это абсолютно нормальная, естественная и, я думаю, единственно возможная позиция для взаимоотношений со своим чадом.

Если мы вдумаемся в смысл слова «событие», то выяснится, что «со-бытие – это совместное бытие». А если мы вспомним, что суть событий в изменении, то придем к такому выводу:

ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ СОВМЕСТНОЕ БЫТИЕ С РЕБЕНКОМ, ЗНАЧИТ, У ВАС ЕСТЬ НЕКИЕ СОВМЕСТНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ.

Видеть в ребенке человека означает еще и не бояться тех изменений, которые происходят в вас под его воздействием.

Великий Юнг призывал свой педагогический энтузиазм направлять на самого себя. Чудесный совет!

ОБЩЕНИЕ С РЕБЕНКОМ – ЭТО НЕ ПРОЦЕСС ДРЕССУРЫ, НО ПРОЦЕСС ВЗАИМНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ.

На этом, пожалуй, и закончим первую, и так слишком затянувшуюся главу.

А дальше подробнее поговорим о том, почему педагогика не наука и какой вред могут принести многие педагогические выводы, если им следовать.

Ну а для отдыха, как я и обещал, – небольшая сказочная история.

Лис жил в лесу. Краси-и-вый… Не лес, а Лис. Нет, лес тоже, конечно, прекрасен, но Лис – особенно… Рыжий такой, рыжий. Мохнатый такой, мохнатый. Глазки коричневые, мордочка острая, коготки на лапах остренькие. Прелесть что такое, а не Лис.

И зазнался, конечно. Когда все вокруг ахают да охают – редкий лис не зазнается.

И вот, значит, ходит наш Лис, весь такой зазнавшийся… Морду к небу поднимает, лапками медленно передвигает, хвостом своим вальяжно туда-сюда помахивает – зазнается, в общем.

Но тому, кто зазнается, все мало. И начал Лис просить, чтобы стал он каким-то прям совсем невероятным, ну вообще ни на кого не похожим.

Не, ну думать же надо, чего просишь… Впрочем, если кто зазнался, тому думать неохота уже.

Короче, проснулся однажды Лис, подошел к зеркалу. А он лысый. Как холодильник. Или как пень от только что срубленного дерева, что, в сущности, одно и то же.

То есть не похожий, конечно, ни на кого. Только какая от этого радость?

Вместо шикарного рыжего-рыжего, мохнатого-мохнатого красавца смотрит из зеркала трагическое существо. Ребра торчат, усы топорщатся, а сзади какая-то веревочка печально опущена – бывший хвост.

На лысой морде глаза, правда, стали казаться особенно большими. Но это не вдохновляло. Тем более усы превратились в тоненькие бессмысленные проволочки… Ну никакой красоты!

Не сразу, но понял Лис: да, он теперь стал не такой, как все. Но от него ушла красота. Красота нередко так поступает с теми, кто зазнается: обижается и уходит.

Сидел-сидел лысый Лис в своей норе, но нора – такое место, из которого все равно надо выходить. Ну Лис и вышел. Сначала просто вышел из норы, однако постепенно стал выходить из себя, потому что уж больно сам себе не нравился.

Тут такое началось!

Все звери начали над ним смеяться и тыкать в Лиса, кто чем мог: лапами, крыльями, клювами, а рыбы, противные, даже плавниками…

– Урод! Урод! – кричали звери.

И не потому, что они были прям такие злые, а потому, что не любили тех, кто зазнается. И при случае им это демонстрировали.

Вот тут-то как раз Лис из себя и вышел. Понял то есть, что таким, какой он был, жить уже не получится, надо выйти из себя и стать другим.

И решил Лис, что не бывать ему больше лисом, а, раз уж он такой страшный, надо пойти на огород к Слону работать пугалом. Ведь, даже если ты урод, надо же где-то работать!

Слон сначала посмеялся над лысым Лисом, но на работу взял.

И вот сидел Лис в огороде, ворон отгонял и решил твердо: «Теперь тысячу раз буду думать, прежде чем просить что-то… Или даже две тысячи…»

И вдруг слышит Лис, кто-то восклицает восторженно:

– Какой красивый… Везет же – шерсти совсем нет.

Не понимает Лис, кто это и кем восторгается, по сторонам оглядывается… Никого нет.

Только холмик неподалеку виднеется.

– Есть же такие счастливые существа, у которых совсем нет шерсти, – снова слышит Лис. – Создает же природа такую красоту!

Пригляделся Лис к холмику и понял, что холмик-то как раз и разговаривает.

Прищурился, чтобы лучше видеть, и стало ему совершенно очевидно: перед ним шерстяная Черепаха.

Шерсть была у Черепахи повсюду: на панцире, на лапах, на мордочке и даже на тонкой шее.

Лис посмотрел на шерстяную Черепаху и понял, что больше всего на свете хочет с ней дружить.

Шерстяная Черепаха двигалась к Лису медленно, как бы стеснительно.

Ну, Лис сам к ней подошел и заговорил.

Выяснялось, что Черепахе очень много лет и она уже не помнит, когда и почему покрылась шерстью.

– Ну, с тех пор меня все гоняют, – вздохнула шерстяная Черепаха.

– И у меня такая же ерунда, – вздохнул лысый Лис.

А когда существа вздыхают одинаково, они обязательно начинают дружить.

Так уж повелось.

– Если ты стал лысым Лисом, к тебе непременно рано или поздно придет шерстяная Черепаха, – сказала мудрая Черепаха.

И лысый Лис понял, что еще никогда на свете ни с кем ему не было так интересно и тепло.

Кстати, больше Лис уже никогда не зазнавался. Рядом с мудрой Черепахой задаваться – зряшное дело.

Фредрик Бакман, шведский писатель: «Плюем на салфетку. Вытираем салфеткой лицо ребенку. Непосредственно на ребенка не плюем. Сорри» [29] Бакман Ф. Что мой сын должен знать об устройстве мира. – М.: Синдбад, 2019. – С. 97. .