Джеймс Глик - Путешествия во времени. История

Может ли сознание существовать без памяти? «Мы суть наша память, — сказал Борхес, — миражный музей отголосков, груда битых зеркал».

Наше сознание изобретает концепцию времени вновь и вновь, выводя ее из памяти и экстраполируя из перемен. А время неотделимо от нашего осознания себя. Как и автор, мы строим собственное повествование, выстраиваем сцены в правдоподобном порядке, делаем выводы о причинах и следствиях. Чарльзова программа-компаньон объясняет: «Эта книга — нечто такое же ненастоящее, как само понятие „настоящее“. Но ненастоящее не значит „нереальное“, „несуществующее“. Она так же реальна, как и все в этом НФ-мире. Так же реальна, как ты сам. Лестница в доме, выстроенном фирмой „Эшер и сыновья“».

Вы упорядочиваете срезы своей жизни. Редактируете пленку прямо в процессе записи. «Мозгу приходится идти на разные ухищрения, чтобы домысливать остальное, чтобы жить во времени», — говорит программа-компаньон. Путешествия во времени добавляют скорости и мощи обычному процессу формирования сознания.

Столетием раньше, когда рассказывание историй казалось более простым занятием, а Э. М. Форстер считал, что в каждом романе непременно присутствуют часы, он придумал историю о будущем. «Вообразите, если сможете, — писал он в 1909 г., — маленькую комнатку шестиугольной формы». В центре этой комнаты стоит кресло. В кресле сидит женщина — «бесформенная спеленутая туша… с лицом серым, как плесень». Она находится в счастливом плену и снабжена всеми современными удобствами:

Кнопками и выключателями были утыканы все стены — кнопки для получения еды, одежды, для включения музыки. Если нажать вот на эту, из-под пола поднимется мраморная (из искусственного мрамора) ванна, наполненная до краев горячей дезодорированной водой. Для холодной ванны — другая кнопка. Кнопка для получения литературы и, разумеется, множество кнопок для общения с друзьями. В этой комнате, совершенно пустой, можно было получить все что угодно.

Его современники в большинстве своем по-прежнему были оптимистами и видели прогресс в развитии техники. Так должно было оставаться еще целое поколение, но Форстер в странном рассказе «Машина останавливается» (The Machine Stops) показал мрачную перспективу. Позже он признавался, что это была «реакция на одно из ранних описаний райской жизни у Герберта Уэллса». Некий неназванный апокалипсис, случившийся, как нам намекают, по вине людей, загнал человечество под землю, где люди теперь живут в одиночестве в камерах. Они превзошли свою природу и отказались от нее. Все их потребности и желания выполняет глобальный аппарат, именуемый машиной. Машина заботится о людях, и она же — если бы они только знали — является их тюремщиком.

Вокруг нее — наверху, внизу, со всех сторон — непрерывно гудела машина, но она не замечала этого гула: с рождения он стоял у нее в ушах. И Земля гудела, вращаясь в безмолвном пространстве, поворачивая ее то к невидимому Солнцу, то к невидимым звездам.

Назревает второй апокалипсис (название рассказа выдает его природу), но большинство людей этого не замечают. Только один человек понимает, что люди, по существу, находятся в заключении. «Ты ведь знаешь, что мы утратили чувство пространства, — говорит он. — Мы говорим „пространство исчезло“, на самом же деле исчезло не пространство, а только наше восприятие его. Мы утратили часть самих себя».

Эпоха литературы миновала. Остается только одна книга, «Книга машины». Сама машина — это коммуникационная система. У нее есть «нервные центры». Она децентрализована и всесильна. Человечество поклоняется ей. «Через нее мы говорим друг с другом, через нее мы видим друг друга, в ней мы влачим свое существование».

Ничего не напоминает?

Зачем нам нужны путешествия во времени, если мы уже путешествуем в пространстве так далеко и быстро? Ради истории. Ради загадки. Ради ностальгии. Ради надежды. Чтобы испытать свои возможности и исследовать воспоминания. Чтобы побороть сожаление о жизни, которую мы прожили, о нашей единственной жизни, одномерной, от начала до конца.

Уэллсова «Машина времени» отразила поворот дороги, серьезное изменение во взаимоотношениях человека со временем. Новые технологии и идеи усиливали друг друга: электрический телеграф, паровоз и железная дорога, наука о Земле Лайеля и наука о жизни Дарвина, рождение археологии из собирательства антикварных диковинок и наконец совершенствование часов. Когда XIX столетие сменилось XX, ученые и философы были готовы воспринимать время по-новому. К этому были готовы и мы все. В культуре расцвели путешествия во времени, его петли, изгибы и парадоксы. Все мы эксперты по времени, все мы его ревностные поклонники. Для нас время летит. Мы теперь все знаем, а наши мысли, как полуиронично замечает Али Смит, путешествуют со скоростью твита. Мы путешественники во времени и движемся в собственное будущее. Мы властелины времени.

В настоящее время начался новый темпоральный сдвиг, скрытый на самом видном месте.

Люди, наиболее погруженные в продвинутые технологии связи, считают само собой разумеющейся свою постоянную связь с другими людьми: они привычно носят с собой мобильные телефоны и заполняют каналы связи отчетами о своем состоянии, слухами и бесполезной информацией сомнительной достоверности. Они, то есть мы, занимают новое место, или обитают в новой среде (никуда не деться от неуклюжих словесных конструкций). По одну сторону находится виртуальное, связное, скоростное царство, именуемое по-разному: киберпространство, интернет, онлайн-мир или просто сеть. По другую сторону — все остальное, прежняя среда обитания, реальный мир. Можно было бы сказать, что мы живем одновременно в двух непохожих формах общества и жизни [221] Маршалл Маклюэн сказал это в 1962 г. . Киберпространство — другая страна. А время? Время там течет по-другому.

Прежде общение волей-неволей происходило в настоящем. Вы говорите, я слушаю. Ваше «сейчас» — это и мое «сейчас». Хотя Эйнштейн показал, что одновременность — лишь иллюзия, здесь важна скорость сигнала, а свету требуется время, чтобы пройти от улыбки одного человека до глаза другого, — все же в основном человеческое взаимодействие представляло собой смесь всех имеющихся в грамматике вариантов настоящего времени. Но письменное слово расщепило время: ваше настоящее стало моим прошлым или мое будущее — вашим настоящим. Даже простая отметка краской на стене пещеры уже позволяла асинхронную коммуникацию. Телефоны принесли нам новую одновременность, протянув настоящее через разделяющее пространство. Голосовая почта создала новые возможности для сдвига времени. Мессенджеры вновь сделали обмен мгновенным. Так и идет. Устройства, проводные и беспроводные, все время посылают сообщения и все время слушают. Постоянное пребывание на связи вызывает спутанность времени. Невозможно отличить краткое повторение пройденного от приквела. Отметки о времени сообщений приходится изучать как знаки на кофейной гуще. Звучащая в наушниках запись кажется более важной и срочной, чем с трудом пробивающиеся в сознание внешние голоса. Река информации образует «ленту», или «временн у ю шкалу»: «Ты у меня в ленте», «Я слышал это в ленте» — но последовательность сообщений в ней произвольна. Хронологическому их порядку едва ли можно доверять. Прошлое, настоящее, будущее ходят кругами и сталкиваются между собой, как игрушечные машинки в аттракционе отвлекающих факторов. Если расстояние отделяет гром от порождающей его молнии, то киберпространство вновь соединяет их.