Джеймс Глик - Путешествия во времени. История

Многие газеты и сайты проводили среди своих читателей опросы на эту тему и были разочарованы. Мы научимся управлять климатом. (Опять.) Пустыни станут тропическими лесами. Или наоборот. Космические лифты . Но практически нет космических путешествий. Несмотря на гиперпространственный двигатель и кротовые норы, мы, кажется, отказались от заселения Галактики. Нанороботы. Война с дистанционным управлением. Интернет в контактных линзах или с подачей непосредственно в мозг через имплант. Беспилотные автомобили — снижение планки в определенном смысле после i futuristi [227] Футуристы ( ит. ). и их ужасающе ревущих гоночных машин. Эстетика футуризма тоже изменилась без всякого манифеста — от больших и дерзких проектов, ярких цветов и металлического блеска к мрачному, неприятно влажному гниению и руинам. Генная инженерия и/или уничтожение биологических видов. Неужели это все, на что мы можем рассчитывать в будущем? Нанороботы и беспилотные автомобили?

Вместо космических путешествий у нас есть телеприсутствие. Понятие это родилось в 1980-е, когда камеры и микрофоны с дистанционным управлением вошли в силу. Глубоководные исследователи и взрывотехники получили возможность проецировать себя куда угодно — проецировать свою душу, свои глаза и уши, притом что тело остается на месте, в безопасности. Мы посылаем роботов за пределы планет и вселяемся в них. В том же десятилетии слово виртуальный , успевшее уже стать компьютерным термином, начало использоваться и в связи с удаленными моделями — «виртуальный офис», «виртуальная мэрия», «виртуальный секс». И разумеется, «виртуальная реальность». Еще один способ воспринимать телеприсутствие — сказать, что люди виртуализуются сами.

Женщина оказывается пилотом квадрокоптера в страшноватой «бета-версии какой-то игры» — что-то вроде стрелялки от первого лица, где даже и «стрелять-то некого», — а поскольку женщина эта — героиня романа Уильяма Гибсона «Периферийные устройства» (The Peripheral, 2014), у нас сразу же возникают сомнения: что здесь виртуально, а что реально. Зовут ее Флинн, живет она, кажется, где-то на американском юге — в глуши, в трейлере возле ручья. Но в настоящем или в будущем? Трудно сказать наверняка. По крайней мере, волны будущего определенно плещут у этого берега. У ветеранов морской пехоты есть шрамы, физические и ментальные, от имплантированной «хептики», то есть виртуальной тактильности с помощью датчиков. В пространстве имен этой эпохи обнаруживаются Кронат, Тесла, Румба, Суши Барн и Хефти Март. В придорожных витринах красуются изделия «фаббинга» — трехмерные распечатки практически любых вещей. Дроны вездесущи. Любое жужжащее насекомое — потенциальный шпион.

Во всяком случае Флинн оставляет свою реальность ради того, чтобы пилотировать свой дрон в другой, виртуальной, реальности. Загадочная (виртуальная?) корпоративная организация платит ей за это. Она кружит возле большого темного здания. Она поднимает взгляд — камера поворачивает вверх. Она опускает взгляд — камера наклоняется вниз. «Со всех сторон звучали настойчивые шепотки, словно целое облако невидимых фей — полицейских диспетчеров». Каждый знает, какое глубокое погружение может дать компьютерная игра, но какова цель всего этого? Какова ее цель? Очевидно, ее задача — отгонять прочь другие дроны, которые роятся вокруг во множестве, как стрекозы, но ощущения, которые она испытывает, не похожи ни на одну игру из всех, в какие ей приходилось играть прежде [228] «Больше похоже на службу охранника, чем на игру». — «Может, это игра в службу охранника». . Затем — окно, женщина, балкон — Флинн становится свидетельницей убийства.

С Гибсоном мы уже встречались: это футурист, который отрицает, что пишет о будущем. Именно Гибсон в 1982 г. придумал слово «киберпространство», понаблюдав, как в одной из галерей игральных автоматов Ванкувера играют подростки, как они пялятся в свои экраны, поворачивают рычажки и бьют по кнопкам, манипулируя вселенной, которую никто, кроме них, не видит. «Мне казалось, что они мечтают об одном: оказаться внутри игры, в умозрительном мире машины, — рассказал он позже. — Реальный мир тогда исчез для них — он совершенно потерял значение. Они находились в том умозрительном мире». Тогда такой вещи, как киберпространство, еще не существовало — такой, какой ее вообразил Гибсон, «всеобщей галлюцинации, испытываемой ежедневно миллиардами законных операторов во всех странах». Пространство, стоящее за всеми компьютерами. «Световые линии, выстроенные в ряд в непространстве разума, звездные скопления и созвездия данных». Время от времени каждый ощущает себя подобным образом.

В какой-то момент Гибсону пришло в голову, что он описывал что-то вроде Алеф из рассказа Борхеса 1945 г.: точку в пространстве, включающую в себя все прочие точки. Чтобы увидеть Алеф, надо обязательно находиться в горизонтальном положении, лежать на спине. «Также необходимы темнота, неподвижность, время на аккомодацию глаз». То, что вы при этом увидите, невозможно выразить словами, пишет Борхес:

ибо любое перечисление бесконечного множества обречено на неполноту. В грандиозный этот миг я увидел миллионы явлений — радующих глаз и ужасающих, ни одно из них не удивило меня так, как тот факт, что все они происходили в одном месте, не накладываясь одно на другое и не будучи прозрачными. То, что видели мои глаза, совершалось одновременно, но в моем описании предстанет в последовательности — таков закон языка.

Пространство как таковое в киберпространстве исчезает. Оно схлопывается в сеть взаимосвязей: пространство миллиардной размерности, как сказал Ли Смолин. Взаимодействие — все. А что же кибервремя? Каждая киберссылка — это врата времени [229] — Должно быть, это пространственно-временная гиперссылка. — Что это такое? — Понятия не имею. Только что придумал. Не говорить же «волшебная дверь». Стивен Моффат, «Девушка в камине» («Доктор Кто»), 2006 г. . Миллионы явлений, радующих глаз и ужасающих, — посты, твиты, комментарии, электронные письма, лайки, просмотры, смайлики, появляются одновременно или последовательно. Сигналы передаются со скоростью света, часовые пояса перекрываются, а временн ы е метки хаотически перемешиваются, как пылинки в солнечном луче. Виртуальный мир построен на транстемпоральности.

Гибсон, всегда считавший путешествия во времени неправдоподобной магией, старательно избегал их в десяти своих романах, написанных за 30 лет [230] Любители точности отметят, однако, его рассказ 1981 г. «Континуум Гернсбека» (The Gernsback Continuum) — дань уважения Гюго. Эта история уже отдает путешествиями во времени. Семиотические призраки. «Пробираясь меж этих потаенных руин, я осознал, что спрашиваю себя, что подумали бы обитатели этого потерянного будущего о мире, в котором живу я». . В самом деле, по мере того как придуманные им варианты будущего спешили забраться на конвейер настоящего, он совершенно отказался от будущего. «Наши прадедушки могли спрогнозировать мир будущего исходя из того, как выглядело их настоящее, — говорит Хьюберт Бигенд в романе „Распознавание образов“ (Pattern Recognition, 2003). — Но сейчас все изменилось. Развернутые социальные прогнозы — для нас недоступная роскошь. Наше настоящее стало слишком кратким, слишком подвижным». Будущее строится на настоящем, а настоящее — зыбучий песок.