Стивен Вайнберг - Всё ещё неизвестная Вселенная. Мысли о физике, искусстве и кризисе науке

Кажется, что Баттерфилд и сам понимал легитимность виговского подхода в истории науки. В своем курсе лекций, прочитанном в 1948 г. в Кембридже, он признал историческую значимость научной революции, чего он никогда не признавал за английской Славной революцией, столь любимой вигами [58] Лекции были опубликованы в 1950 г. Гербертом Баттерфилдом в The Origins of Modern Science, rev. ed. (New York: Free Press, 1957). . Я нахожу его оценку научной революции вполне виговской, и такое же впечатление сложилось и у других, в том числе у Руперта Холла, студента Баттерфилда [59] Смотри заключительный абзац в статье A. R. Hall, “On Whiggism,” History of Science 21, no. 45 (1983). . Ранее в своем «Виговском подходе к истории» Баттерфилд уже показал, что в определенных условиях потенциально готов принять виг-интерпретацию истории. Он признал, что, если мораль является «абсолютной, одинаково присущей всем временам и пространствам», историк «теперь будет вынужден наблюдать, как возрастает осознание человечеством морального порядка или как человечество постепенно открывает этот порядок для себя». Несмотря на то что Баттерфилд был верным методистом, он не верил в существование абсолютного морального порядка, который раскрывается нам с помощью истории, религии или еще чего бы то ни было [60] Описание религиозных взглядов Баттерфилда приведено в книге M. Bentley, The Life and Thought of Herbert Butterfield (Cambridge: Cambridge University Press, 2011). . Однако он не сомневался, что существуют законы природы, одинаково присущие всем временам и пространствам. И именно такую историю возрастающего осознания законов природы надеются написать виговские историки физики, однако она не может быть рассказана без оглядки на наши современные знания о реальном мире.

Публикация статьи «С оглядкой на современность» (глава 7 этой книги) в свое время вызвала множество комментариев, приятных и не очень. В письме, написанном Рональдом Намберсом, выражалось негодование насчет моего замечания о высказывании Дэвида Линдберга «Подходящая мера для любой философской системы или научной теории — это не то, в какой степени они предугадывают современные нам идеи, но то, в какой степени они преуспели в решении философских и научных проблем своего времени», которое я назвал абсурдом. Такая реакция сильно меня огорчила, поскольку я глубоко уважаю и Линдберга, и Намберса, написавшими книги, которые многому меня научили. Но я все же считаю, что подходящий критерий оценки научной теории — это ее соответствие наблюдениям за реальным миром, а чтобы судить об этом соответствии, мы должны полагаться на современные научные идеи.

Так случилось, что журнал The New York Review of Books решил опубликовать только одно из писем с комментариями к моей статье. Это было письмо от Артура Сильверштейна, почетного профессора иммунологии Университета Джонса Хопкинса, который занимался и историей науки. Сильверштейн высказал два возражения к моей статье. Он утверждал, что виг-интерпретация может быть опровергнута изменениями в научном знании, и привел примеры из области иммунологии, а также вспомнил о неверной оценке возраста Земли, сделанной лордом Кельвином. Кроме того, он приписал мне точку зрения, согласно которой «историкам науки можно разрешить анализировать прошлое с позиций современных знаний (виг-интерпретация), тогда как другим так поступать нельзя». Мой ответ Сильверштейну приведен в этой главе. Его письмо и мой ответ были опубликованы в The New York Review of Books 25 февраля 2016 г.

Артур Сильверштейн высказал интересное замечание о виговской истории науки: якобы историкам сложно судить о том, кто в прошлом был прав и не прав, поскольку наши современные научные знания могут быть ошибочны. Конечно, никто не считает, что мы знаем все, но кое-что нам все-таки известно наверняка. Вспомним пример о Солнечной системе из моей статьи. Много веков было известно, что в споре со сторонниками Птолемея прав Коперник, а Ньютон прав в споре с последователями Декарта. Зная это, историк может оценить силу эстетического суждения в работе Коперника и математическую креативность и философскую объективность в работе Ньютона.

Сильверштейн верно говорит о том, что прогресс в науке продолжается (по крайней мере я на это надеюсь). Однако некоторые представления уже не изменятся. Действительно, после опровержения теорий флогистона и теплорода в XIX в. в точных науках больше не было общепринятых теорий, которые оказались бы в корне неверными. Расчет возраста Земли и Солнца, выполненный лордом Кельвином, о котором вспоминает Сильверштейн, не слишком хороший контрпример, даже учитывая, что возраст, определенный Кельвином, как теперь известно, был слишком мал. Его результаты не получили широкого признания, наоборот, они решительно опровергались геологами и биологами, поскольку для эволюционного развития жизни требовалось гораздо больше времени. Кельвин и сам понял, что Земля и Солнце могут быть старше, чем он рассчитал, если «некоторые новые источники [теплоты], неизвестные нам сейчас, были приготовлены в великой сокровищнице Сотворения» [61] W. Thomson (Lord Kelvin), Philosophical Magazine 23 (February 1862): 158–160; reprinted in Wm. Thomson, Lord Kelvin, Mathematical and Physical Papers, ed. J. Larmor, vol. 5 (Cambridge: Cambridge University Press, 1911), 141–144. . Тогда он не знал о ядерных реакциях, которые обеспечивают теплотой Землю и Солнце, но потрудился оценить вклад в тепловой баланс, обусловленный столкновениями Солнца с метеоритами.

Речь не о том, что, как только успешная теория создана и обоснована, наше понимание описываемых ею процессов больше никогда не изменится. С появлением общей и специальной теории относительности стало ясно, что законы движения и гравитации Ньютона являются приближенными и что они справедливы для тел, которые движутся в не слишком сильных гравитационных полях со скоростями много меньше скорости света. Однако это открытие не сделало работу Ньютона ошибочной и не воскресило теории Декарта. Как раз наоборот, теория относительности объяснила, почему теория Ньютона работает, когда она работает. В будущем теория относительности, несомненно, претерпит аналогичное переосмысление, возможно, в рамках теории струн, однако это уже не изменит наше виговское признание успехов Эйнштейна.

Еще Сильверштейн приписал мне точку зрения, согласно которой виговскими могут быть только историки науки, а остальные не могут. В своей статье я не собирался отказывать кому-либо в виговском понимании, однако я действительно не вижу, как такой подход может приниматься в истории искусства. Несколько лет назад Ричард Рорти обрушился на меня с критикой за это: «Он что, действительно не согласен с теми, кто считает, что поэты и художники стоят на плечах своих предшественников и аккумулируют знания о том, как писать поэмы и рисовать картины?» [62] Вуттон Д. Изобретение науки. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2018.