Матвей Бронштейн - Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской [сборник]
- Название:Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской [сборник]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Corpus
- Год:2018
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-982922-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Матвей Бронштейн - Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской [сборник] краткое содержание
Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской [сборник] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Он встал – я тоже. Не простившись, мы вышли из кабинета.
Лидия Чуковская
Из предисловия к книге “Записки об Анне Ахматовой” [58] Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. М.: Согласие, 1997.
…Февраль 1938. Деревянное окошко на Шпалерной, куда я, согнувшись в три погибели, сказала: “Бронштейн, Матвей Петрович” – и протянула деньги, – ответило мне сверху густым голосом: “Выбыл!” – и человек, чье лицо помещалось на недоступной для посетителя высоте, локтем и животом отодвинул мою руку с деньгами.
“Выбыл!” Я сразу пошла занимать очередь в прокуратуру на Литейный. Каких-нибудь двое-трое суток на лестнице, и вот я уже в кабинете у прокурора. На мой вопрос он ответил, что узнать решение я могу в военной прокуратуре в Москве. В ту же ночь, “Стрелою”, я выехала в Москву. На следующее утро один из моих ленинградских друзей известил меня по телефону, что Люшу и няню Иду сегодня переводят на Кирочную, к Корнею Ивановичу… Я поняла это сообщение так: на квартиру у Пяти Углов, нашу, Митину, где мы с Люшей и няней Идой остались жить после Митиного ареста, – за мной приходили. Я не ошиблась: пришли, оказывается, в час ночи, когда мимо меня, стоявшей в коридоре у вагонного окна, только-только успел проплыть ленинградский перрон.

Титульный лист первого издания “Записок об Анне Ахматовой” (1976).
Из личного архива Г. Е. Горелика.
В военной прокуратуре в Москве, на Пушкинской, я услышала приговор, по тем временам совершенно стандартный: “Бронштейн, Матвей Петрович? Десять лет без права переписки с полной конфискацией имущества”.
В ту пору нам уже было известно, что подобный приговор мужу означает арест и лагерь для жены. Вот почему утренний дружеский телефонный звонок с сообщением о Люше и настоятельным советом не возвращаться в Ленинград – не удивил меня. Убедились мы также к тому времени на многочисленных примерах и в том, что если жены сразу после приговора мужьям уезжают – их не преследуют. Но вот о чем мы тогда не догадывались: “десять лет без права переписки” – это был псевдоним расстрела. Я не поняла, выслушав в военной прокуратуре приговор, что Матвея Петровича уже нет на свете. Мне казалось, я обязана оставаться живой, избегать ареста, не только ради Люши, но и ради Мити, потому что если я окажусь в тюрьме, то кто же станет организатором спасательных работ?
‹…›
Поселилась я сначала у Митиных родителей в Киеве. Потом в Ворзеле под Киевом. Потом в Ялте. Никто меня не искал. Получив от Корнея Ивановича известие, что Пётр Иваныч (условное наименование НКВД) остепенился, вошел в ум и более не зарится на чужих жен, – я вернулась в Ленинград, домой. Квартира была разграблена: Митина библиотека в полторы тысячи томов перевезена в подвалы Петропавловской крепости, крупная мебель и зимние вещи вывезены в неизвестном направлении, а мелкие вещички вроде простынь, детских игрушек, ботиков и часов распроданы кому-то по дешевке в пользу конфискующих. В Митиной комнате поселен некто Катышев, Вася, человек “оттуда”, получивший в наследство от репрессированного врага народа не только комнату, но и этажерку, и письменный стол, и часы. Некоторое время я не брала Люшеньку домой, опасаясь, что меня все-таки арестуют, но недели шли за неделями, а меня не трогали. И, перестав еженощно ждать звонка, я перевезла Люшу и няню Иду к себе и снова занялась хлопотами о Мите.
Из дневника Лидии Чуковской [59] Советская жизнь Льва Ландау глазами очевидцев / Сост. Г. Е. Горелик и Н. А. Шальникова. М.: Вагриус, 2009; Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. М.: Согласие, 1997.
19 мая 1939
Л. Д. [Лёва Ландау, Дау, только что выпущенный из тюрьмы ( примечание Л. К. Чуковской 1966 года )]
Те же черные кудри, те же прекрасные очи пятилетней девочки, те же некрасивые зубы, подросточья худоба.
Я была счастлива видеть его и его кожаное пальто из наше-Митиной прежней жизни. Проходя через переднюю в кухню за чайником, я погладила это пальто по рукаву.
Он заговорил своими прежними терминами.
“Людей” не встретил.
Огромный процент ханжей.
“Черви” встречаются.
“Баранов” подавляющее большинство.
Он сидел у меня долго. Расспрашивал… ‹…›

Из дневника Лидии Чуковской, 19 мая 1939 г.
Из архива Л. К. Чуковской.
Он снял с моей души камень. А я и не знала, что камень был такой тяжелый. Мне казалось, я об этом и не думаю… Перед уходом спросил:
– Вам меня не больно видеть?
– Нет. Нет. Честное слово, нет.
– А если вам будут нужны деньги – вы мне напишете?
– Напишу. Честное слово.
[ Примечание Л. К. Чуковской 1966 года
Физик Лев Давыдович Ландау – один из самых близких и любимых Митиных друзей. Существуют у них и общие работы, подписанные обоими именами.
Приезжая в Москву, Митя обычно останавливался у Дау. Родители Льва Давыдовича жили в Ленинграде; приезжая к ним или к своей сестре, Софии Давыдовне, в Ленинград, Дау обычно бывал у нас каждый день. Иногда целый день. Есть такое выражение: “целыми днями напролет…” Но они в самом деле целыми днями напролет, расхаживая из угла в угол по Митиной комнате и неохотно отрываясь для обеда и ужина, обсуждали физические проблемы. Я заходила, садилась на край тахты; из вежливости они на секунду умолкали; Лёва произносил что-нибудь насмешливо-доброе: “Я, Лидочка, вас особенно ценю за то, что вы единственная в мире называете меня Лёвой. Даже родная мать уже зовет меня Дау”. Но я видела, что им совершенно не до меня, уходила – и из Митиной комнаты снова доносились два перебивающих друг друга мальчишеских голоса и слова непонятного мне языка. Митя говорил медленно, с несколько педантическими интонациями, словно лекцию читал; Дау из угла кидался в него репликами.
Один молодой физик, Митин ученик (хотя Мите в 1936 году исполнилось всего тридцать лет, у него уже давно были ученики), сказал мне:
– Ландау успел больше сделать в физике, чем Бронштейн, но от Бронштейна мы ждем большего…
Месяца через три после Митиного ареста – значит, в конце 1937 или в самом начале 1938 года – я узнала, что в Москве арестован Ландау.
Кроме острой боли за него, я испытала дополнительную боль: а вдруг они по общему делу – Митя и Лёва, – вдруг у Мити вынудили дать какие-нибудь показания против Лёвы?
Камень этот был снят с моей души Лёвиным появлением и Лёвиным рассказом: его “дело” не было связано с Митиным. Для каждого из них был выдуман особый фантастический роман – порознь. Истинная связь между ними, дружеская, научная, никого не интересовала, как всякая реальность. (Недаром у Мити при обыске и аресте не взяли записную книжку с адресами и телефонами всех знакомых. Книжка демонстрировала подлинные отношения, настоящие связи – они не занимали никого.)
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: