В. Лакеев - Бойся физматов, дары приносящих! РАН – тормоз научного прогресса, или Кукушата в гнезде науки

© В. И. Лакеев, 2022

ISBN 978-5-0056-1367-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На протяжении многих лет автором неоднократно делались попытки обратить внимание физиков-теоретиков на несостоятельность многих основополагающих теорий физики, ставящих под сомнение всю теоретическую дисциплину.

Но все обращения в разные научные учреждения либо оставались без ответа, либо на них следовали отписки, суть которых никоим образом не касалась существа дела, и соответственно, в них не приводились контраргументы на его замечания.

Исчерпав все средства быть услышанным, автор пришёл к выводу о бесперспективности своих попыток достучаться до них. Суть этого вывода стара как мир и нашла своё отражение у Гёте: «Многие в науке готовы обожествлять даже собственное заблуждение, если оно кормит их».

Безвыходность сложившейся ситуации не оставила автору ничего другого, кроме как прекратить увещевание тех, кто, почивая на лаврах своих прежних «заслуг», с завидным упорством не желает признать ошибки, а, невзирая на личности, обличать их, называя вещи своими именами. Ведь цена этих ошибок слишком велика, так как затрагивает благополучие всех граждан России, напрямую зависящее от уровня научно-технического прогресса. Так что тут уже не до расшаркивания перед ними и не до сантиментов.

В тексте использованы слова «бредовые», «безумные теории», что может быть расценено как грубость и оскорбление. Поэтому во избежание обвинения меня в нарушении норм этического характера вынужден отметить следующее. Данные эпитеты не являются для физиков оскорбительными, так как исходят от них самих. К примеру, Н. Бор и вовсе называл свои и чужие радикальные идеи «сумасшедшими».

Кстати, в тексте приведена цитата, в которой он подобную идею называет и безумной.

А также, чтобы не быть заподозренным в предвзятости и необъективности в оценке деяний теоретиков и их самих, приведу отличительные признаки, характеризующие лженауку и лжеучёных, которые дал доктор философских наук, профессор А. К. Сухотин: «Но если подлинная наука освещена нравственной чистотой, то лженаука, наоборот, повязана отступлениями от моральных устоев. Лжеучёный тот, кто вступает на нечестный путь искажения фактов, подтасовок… Не ошибка ведёт исследователя в зыбкие владения лженауки, а нежелание признать ошибку, вслушаться в инакомыслящую речь, поставить добытый результат на испытание» [1].

Отсюда вопрос: вправе ли я позволить себе употребление таких слов, как ересь, еретическое учение, невежество, лжетеоретики? То есть называть вещи своими именами.

Более того, автор счёл допустимым использование достаточно резких выражений не только в силу своего отношения к рассматриваемой проблеме, но и в силу употребления его оппонентами явных оскорблений и издёвок в свой адрес, ничем не спровоцированных с его стороны. А двое из них превзошли все допустимые границы норм общения.

В оскорбительных, хамских выражениях высказался лично в мой адрес (30 лет назад) к. ф.-м. н. И. Р. Габитов из Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау в Черноголовке из-за моей критики работ в области физической оптики и данных мною объяснений ряду явлений этой дисциплины с позиций корпускулярной теории Ньютона. Причём ни единым словом не касаясь сути обращения автора. А модератор с «Портала Естественных Наук» под псевдонимом Homo Sapiens и вовсе обнаглел. На замечание автора, что «данная информация… будет полезна в первую очередь всем тем, кто хотел бы посвятить себя науке», он заявил: «Я с Вами согласен. Мне кажется, даже старшекласснику было бы полезно потренироваться на дурочке», а также отпустил непристойную «шуточку» с сексуальным подтекстом.

Но автор не станет опускаться до их уровня и отвечать им той же монетой, однако оставляет за собой право называть вещи своими именами согласно определению, данному доктором философских наук, профессором А. К. Сухотиным, характеризующим этот тип «учёных» не иначе как лжеучёными, а их работы – лженаукой.

Беда пришла, откуда её не ждали. Первопричиной послужил спор трёхсотлетней давности по поводу природы и свойств света между приверженцами корпускулярной теории Ньютона и сторонниками волновой теории. И было отчего, ведь ни та ни другая теория не давала объяснений всем световым явлениям сразу, а лишь только части из них. А значит, каждая теория имела право на своё существование.

И пока естествоиспытатели топтались на перепутье, отстаивая в споре своё видение пути развития науки, в их спор вмешались математики. Подобно ветхозаветному Змию-искусителю, математики, предложив естествоиспытателям вкусить плод (математический расчёт) с их древа Познания, изменили ход развития физики. Одних они заворожили простотой постижения «истины», а сомнение других подавили «неопровержимыми» фактами – расчётами. После чего уже не логика, а абстрактные математические расчёты стали путеводной звездой в познании законов мироздания.

Классическим физикам не оставалось ничего другого, как только покорно следовать за математиками, которые, возомнив себя родоначальниками истинно верного направления в физике, стали упорно прокладывать свой путь в науке. Что позволило Д. Гильберту самодовольно заключить: «Физика слишком сложна для физиков», а после некоторого раздумья: «Физика достаточно серьёзная наука, чтобы оставлять её физикам».

И как только физика стала полем деятельности математиков, которые, по признанию Ф. Крика: «В процессе научного творчества мы сами не знаем, что мы делаем», теории данной дисциплины утратили наглядность и своё осмысление с позиций здравого смысла. Например, квантовая механика давно обрела репутацию великой истины. Однако едва ли отыщется более нелепая и малопонятная концепция, чем она. В связи с чем Р. Фейнман заявил: «Квантовую теорию не понимает ни один человек в мире».

А в итоге теоретическая физика превратилась в полигон для необузданных фантазий математиков, что и послужило причиной мистификации ими законов микромира. Но это лишь только льстило самолюбию тех, кто, усмотрев в этом незаурядность и оригинальность мышления своих кумиров, приобщился к их «великому» и «гениальному» наследию.

Вот как свидетельствует по этому поводу Ч. Сноу, пришедший в литературу из научных кругов, так как работал до того в лабораториях Кембриджа. Цитирую: «Вспоминая университетские дни, Ч. Сноу выделил одно место: молодые сотрудники Кембриджа, признался он, «больше всего гордились тем, что научная деятельность ни при каких обстоятельствах не может иметь практического смысла». И далее замечает: «Чем громче это удавалось провозгласить, тем величественнее мы держались». Более того, сложилось даже пренебрежительное отношение к инженерам и техникам, поскольку полагали, будто «практика – удел второсортных умов» и всё, «связанное с практическим использованием науки, совершенно неинтересно» [1].