Кристен Годси - Почему у женщин при социализме секс лучше [Аргументы в пользу экономической независимости] [litres]

В действительности эта женщина считала описание своей прежней жизни критикой моей статьи. Ее жизнь казалась ей слишком напряженной, чтобы хотеть секса с мужем. Я, работающая мать, разумеется, представляю, как трудно поддерживать баланс между работой и семьей, но сомневаюсь, что эта женщина (в 2017 г., когда она мне написала, ей было 74 года) осознавала масштаб преимуществ, которыми пользовалась в социалистической Чехословакии, по сравнению с сегодняшним положением работающей женщины. В своей критике она упоминает, что они с мужем имели отдельную квартиру в собственности, она получила восьмимесячный декретный отпуск, их ребенок – место в бюджетном детском саду в 15 минутах от дома, а ее муж приходил с работы в два часа дня, забирал дочь, покупал продукты и готовил ужин к пяти вечера, когда она возвращалась. Она сообщает, что они с мужем были вымотаны этой «суровой рутиной», но я подозреваю, она и представления не имеет, насколько роскошным покажется этот режим женщинам, особенно европейским, пытающимся согласовать работу и семью сегодня. Только вдумайтесь: феминистское сообщество Cambridge Women’s Pornography Cooperative даже выпустило юмористическую книгу «Порно для женщин» (Porn for Women), в которой мужчины забирают детей из садика, покупают продукты и готовят ужин к тому моменту, когда жены приходят с работы [65] Kristen R. Ghodsee, “Sozialismus und Sex,” Die Weltwoche , 2017, www.weltwoche.ch/ausgaben/2017–34/artikel/sozialismus-und-sex-die-weltwoche-ausgabe-342017.html ; Cambridge Women’s Pornography Cooperative, Porn for Women (San Francisco: Chronicle Books, 2007). .

Для многих женщин доступные детские сады важнее декретного отпуска, особенно если он предоставляется без сохранения рабочего места. Когда я начала работать преподавателем в вузе, то оказалась очень далеко от родственников и отдавала дочь-младенца в ясли на территории университета на полный рабочий день пять дней в неделю. У одной моей коллеги было трое детей младше четырех лет: трехлетние дочери-близнецы и годовалый сын. Эта коллега, назовем ее Лесли, добилась профессионального признания до того, как стала матерью, и не собиралась бросать работу. Она согласилась на должность с нагрузкой в три четверти от полной, далеко не соответствующую ее квалификации; ее муж также согласился перейти на четырехдневную рабочую неделю. Лесли оплачивала оставшиеся три полных дня в яслях для троих детей. К концу каждого месяца она вплывала в мой кабинет с зарплатной ведомостью. После вычета налогов, страховых выплат и оплаты яслей Лесли получала около 70 центов в месяц. Она работала 30 часов в неделю и часто брала дополнительно неоплачиваемые вечерние мероприятия ради чистого заработка в $9 в год . И так три года!

Однажды я спросила Лесли, почему она просто не сидит дома с детьми. Лесли призналась, что часто мечтает об этом. Однако она не желала бросать свою профессиональную жизнь и боялась получить дыру в резюме. «Я слишком часто наблюдала, как у женщин-профессионалов все шло под откос после того, как они на время уходили с работы, – объяснила она. – Сейчас я вкалываю даром, но это окупится, когда мои дети пойдут в школу, а я смогу просто вернуться к полноценной работе и получить место с полной занятостью».

Сравните ситуацию Лесли с положением Илзе, гипотетической типичной жительницы Восточной Германии, выросшей в 1980-е гг. Сразу после Второй мировой войны власти ГДР вовлекли женщин в работу. Государство оказывало им всестороннюю поддержку, и, хотя оно и поощряло браки, замужний статус не считался обязательным условием материнства. Мужчин не хватало, и государство тратило большие средства на поддержку матерей-одиночек. В частности, правительство Восточной Германии идеализировало раннее материнство и строило специальные дома при университетах, где студентки могли жить со своими маленькими детьми. Если Илзе являлась среднестатистической восточногерманской женщиной, то родила первого ребенка в 24 года, следовательно, избежала спада рождаемости, обусловленного отложенным деторождением. Государство брало на себя огромную часть расходов на жилье, одежду, основные продукты питания и другие траты, связанные с уходом за ребенком, а также предоставляло женщинам, таким как Илзе, места в детских дошкольных учреждениях по потребности. К 1989 г. вне брака рождалось около 34 % детей (для сравнения, в Западной Германии только 10 %), но, в отличие от большинства стран капиталистического Запада, положение матери-одиночки не вело к нужде. Один из моих болгарских друзей получил научную степень в Лейпциге в 1990-х гг. Он вспоминает, что был три года знаком с двумя студентками, прежде чем узнал, что они имели маленьких детей. Ничто, связанное с материнством, не препятствовало их образованию, потому что их младенцы получали уход в яслях при университете [66] Myra Marx Ferre, Varieties of Feminism: German Gender Politics in a Global Perspective (Stanford, CA: Stanford University Press, 2012), 161; Cynthia Gabriel, “‘Now It Is Completely the Other Way Around’: Political Economies of Fertility in Re-Unified Germany,” in Barren States: The Population “Implosion” in Europe , edited by Carrie B. Douglass (New York: Berg, 2005), 73–92. .

Напротив, женщины в Западной Германии, как и в Соединенных Штатах, после Второй мировой войны вернулись домой на положение зависимых домохозяек и матерей, в соответствии с идеалом Kinder, Küche, Kirche (дети, кухня, церковь). Как уже упоминалось, законодательство Западной Германии до 1957 г. требовало согласия мужа на работу женщины вне дома, а до 1977 г. семейное законодательство не допускало, чтобы работа замужних женщин мешала им выполнять домашние обязанности. Что касается реализации этой меры, расписание работы школ и отсутствие продленки делало почти невозможной работу женщин Западной Германии на полную ставку. Замужние матери трудились по большей части на условиях неполной занятости и имели больший разрыв в оплате труда, чем в ГДР [67] Dagmar Herzog, Sex After Fascism: Memory and Morality in Twentieth-Century Germany (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2005); Helen Frink, Women After Communism: The East German Experience (Lanham, MD: University Press of America, 2001). .

Конечно, не все социалистические страны так поддерживали экономическую независимость женщин, как Восточная Германия (которая сошлась в собственной холодной войне с Западной Германией). Советский Союз вернул аборты в 1955 г., но сохранил ориентацию на деторождение, а в публичном дискурсе отсутствовали даже основы сексуального просвещения. Румыния и Албания были ужасны в смысле репродуктивной свободы женщин: государство заставляло их иметь детей, ограничивая доступ к средствам контроля рождаемости, сексуальному образованию и абортам. Изначально разрешенные в Румынии, аборты были поставлены вне закона печально знаменитым Декретом № 770 от 1966 г. в попытке обратить вспять сокращение населения. В конце 1980-х гг. закон был ужесточен включением обязательных гинекологических обследований женщин репродуктивного возраста. Румынское государство, в сущности, национализировало тела женщин, и многие из них шли на опасные нелегальные аборты, что показано в блестящем фильме 2007 г. «4 месяца, 3 недели и 2 дня» [68] Gail Kligman, The Politics of Duplicity: Controlling Reproduction in Ceausescu’s Romania (Berkeley: University of California Press, 1998). .