Кристен Годси - Почему у женщин при социализме секс лучше [Аргументы в пользу экономической независимости] [litres]

Убеждение в сравнительной ущербности работников-женщин связано с их биологической способностью вынашивать и кормить детей и сопутствующих ожиданий общества, что женщины должны нести основное бремя ухода за младенцами и маленькими детьми. В некоем воображаемом патриархальном мире наша, как принято думать, врожденная заботливость делает нас идеальными сиделками для больных, слабых или старых родственников. А раз женщина все равно сидит дома, пусть заодно занимается покупками, готовкой, уборкой и несет эмоциональные тяготы заботы о доме, верно? Кто-то же должен это делать – и почти всегда это женщина, ведь ее с младенчества воспитывали в убеждении, что это ее природная роль. Куклы-младенцы, игрушечные плиты и пылесосы позволяют девочкам отработать в игре действия, которые они будут совершать, когда вырастут.

Работодатели дискриминируют тех, чьи тела способны создавать детей, потому что общество приписывает обладателям таких тел определенные качества. Рассуждая о мужчинах и женщинах, ученые часто проводят различие между понятиями «пол» и «гендер». Слово «пол» означает биологические различия между мужскими и женскими особями, а слово «гендер» включает социальные роли, с точки зрения культуры соответствующие биологии. Например, по полу я женщина, потому что имею физиологическое устройство, необходимое для производства детей, но я и по гендеру женщина, поскольку во многих отношениях отвечаю представлению современного американского общества о том, какой она должна быть. У меня длинные волосы; я ношу юбки и украшения, делаю макияж; люблю романтические комедии и приятные мелочи для ванны; наконец, я ежедневно отрабатываю час на эллиптическом тренажере, потому что не хочу растолстеть (ну хорошо, только 45 минут и не каждый день, но смысл ясен). В остальных отношениях, однако, моя гендерная идентичность более маскулинна: я всегда сама себя обеспечивала; я обожаю хоккей, научно-фантастические фильмы и боевики; мне нравится хорошее пиво, и, хотя я стараюсь быть вежливой, я всегда говорю, что думаю, даже если мои мысли кого-то шокируют. Я не терплю дураков, хотя, по представлениям некоторых, настоящая женщина встречает домогательства, непрошенные советы и банальный идиотизм милой улыбкой.

Гендерная дискриминация возникает потому, что общество конструирует архетипы идеального мужчины и идеальной женщины на основе их якобы биологических различий. Это не значит, что мужчины и женщины одинаковы – они неодинаковы, – я говорю лишь о том, что наши представления о поведении мужчин и женщин являются плодом коллективного воображения – очень убедительным, но тем не менее иллюзорным. Когда студенты оценивают преподавателя с женским именем ниже, чем с мужским, они, вероятно, рассуждают, что мужчина имеет возможность уделять преподаванию больше времени и сил, поскольку его не отвлекают обязанности по уходу за близкими. Когда работодатели, такие как босс моего друга Джейка, видят женское имя в резюме, то сразу же ставят знак равенства между «женщиной» и потенциальной матерью, имеющей в жизни более приоритетные задачи, чем карьера. Работодатели предполагают также, что мужчины будут ставить карьеру выше семьи, потому что считается, что они биологически менее привязаны к детям. Неважно, что отдельные мужчины принимают решение сидеть дома с детьми, а отдельные женщины делают операцию стерилизации, чтобы разом покончить с проблемой баланса между работой и семьей. Гендерные стереотипы о том, как поступают мужчины и женщины, коренятся в идеях «природной» связи биологического пола с нашими решениями при выборе жизненного пути.

Я давала своим студентам задание, заставляющее их задуматься о взаимосвязи пола и гендера. Я позаимствовала сюжет классического научно-фантастического романа Урсулы Ле Гуин «Левая рука тьмы»: мужчину с Земли отправляют работать на планету гермафродитов. Это значит, что все люди там рождаются с мужскими и женскими половыми органами и гормонами. В каждом месяце есть семидневный период, когда часть населения испытывает нечто вроде лихорадки – неодолимое желание соития. При начале сексуального контакта один из участников пары становится мужчиной, а другой женщиной. При любом соитии индивид случайным образом оказывается мужчиной или женщиной. Ставший женщиной может забеременеть и войти в девятимесячный период вынашивания, завершающийся родами. Вне соития и вынашивания индивид возвращается в нейтральное состояние до следующего сексуального контакта. Таким образом, каждый может быть и отцом, и матерью, и каждый одинаково «рискует» забеременеть и родить.

Я предлагала студентам задуматься, как общество этой вымышленной планеты должно быть организовано в сравнении с нашим, в США. Первым делом исчезает половая дискриминация, поскольку все биологически одинаковы. Если все люди «гермафродиты», невозможно использовать биологический пол для создания иерархий. Конечно, более привлекательные гермафродиты могут иметь больше привилегий, чем уродливые, а старые – власть над молодежью, но дискриминация не будет основываться на том, способны ли вы делать детей. Аналогично социальные роли, связанные с биологией, одинаковы для всех, потому что большинство членов этого общества являются как матерями, так и отцами множества детей. Мои студенты сообразили, что общество этой выдуманной планеты должно быть организовано так, чтобы удовлетворять потребности беременных и рожениц, поскольку каждый член этого общества выигрывает от коллективных форм социального обеспечения.

Социалисты давно поняли, что равенство мужчин и женщин, несмотря на биологические различия полов, требует коллективных форм заботы о детях. К середине XIX в., когда женщины в Европе влились в рабочую силу, социалисты размышляли о том, что невозможно создать сильное рабочее движение без участия женщин. Немецкая феминистка Лили Браун уже в 1897 г. начала выступать за финансируемое государством «страхование материнства». В этой схеме работающие женщины получали бы оплачиваемый отпуск до и после родов с гарантией сохранения рабочего места. Важно помнить, что уже в 1891 г. в Германии женщины, занятые в промышленном производстве, выдерживали минимум 65-часовую рабочую неделю, даже если имели ребенка. В подобных условиях беременные женщины и девушки стояли у конвейера до самых родов и, если у них не было мужа или родственников, которые могли бы их обеспечить, вскоре после родоразрешения возвращались к работе. Из-за тяжелых условий младенческая и материнская смертность среди работающих женщин была более чем в два раза выше, чем среди женщин среднего класса.

Хотя британские и американские феминистки хотели поддерживать работающих матерей с помощью негосударственной благотворительности, Браун предложила получать средства для страхования материнства путем прогрессивного налогообложения. Тогда немецкое правительство могло бы платить женщинам зарплату в течение фиксированного периода до и после рождения ребенка. Каждый вносил бы свой вклад в денежный фонд, к которому могли бы обратиться женщины, ставшие матерями, по аналогии со страхованием от безработицы или государственной пенсией. Браун рассудила: поскольку государству дети выгодны, оно должно участвовать в издержках по их выращиванию. Дети – это будущие солдаты, рабочие, налогоплательщики. Они выгодны всем, не только родителям, которые привели их в мир. Это особенно верно в этнически однородных государствах, где общество приплачивает за сохранение определенной национальной идентичности [56] Alfred Meyer, The Feminism and Socialism of Lily Braun (Bloomington: Indiana University Press, 1986), 66. .