Кувакин Валерий - Не дай себя обмануть. Введение в теорию практического мышления

Так дают о себе знать неразвитость или атрофия самоуважения и инициативности, неумение стоять на собственных ногах, страх перед собственной свободой и многое другое. Обретение свободы, ответственности и достоинства и, напротив, преодоление зависимости, чувства подавленности и несамостоятельности, своего рода инфантильности делает жизнь гуманиста хотя и ответственной, трудной, но собственно человеческой жизнью.

Специфическая, гуманистическая интровертность, обращенность человека вглубь самого себя не отрицает, а напротив предполагает, обеспечивает подлинность, человечность его экстравертности, обращенности в бесконечность внешнего мира. Подлинность интровертности гуманиста обеспечивается ее целью осмыслить как самоценность человека, так и высокий уровень продуктивной открытости этой самоценности миру. Мы должны понять, наконец, что мы не «гадкие утята». В отличие от персонажа сказки Андерсена никто, кроме нас, не скажет нам, кто мы суть как таковые. Только человек человеку, но в конечном счете он сам себе может назвать собственную цену. Она бесконечно высока. И это никому и ничему не грозит, поскольку каждый из нас может иметь или имеет такую бесконечную цену. Безусловно, что отношения между полноценными людьми хотя и кажутся более сложными и может быть более трудными, но они более человечны и достойны, чем отношения между рабами, невольно бегущими от себя, невежественными относительно себя.

Человечность личности – самая фундаментальная основа, предпосылка человеческого общения и общества. Любое общество настолько гуманно, насколько гуманен каждый из ее членов. Обращенность психологии гуманистического мышления во вне открывает перед ним бесконечное многообразие психологических позитивов общения: любовь, уважение, доверие, сотрудничество, сочувствие, сопереживание, взаимопонимание и многое другое.

Гуманизированное, окрашенное человечностью чувство, переживание, осознание человеком своей единственности как одиночества – мощный, если не мощнейший, внутренний, интимный источник стремления к общению. Именно это чувство и осознание может давать и дает человеку ощущение общения как чего-то невероятного, заставляет воспринимать его как совершающееся, имеющее место быть чудо, невозможность. Любой акт общения удивителен. Но особенно прекрасен и восхитителен акт гуманного общения. Когда подобный общается с подобным, глубина и бесконечность каждого из них легче обнаруживаются и являются друг другу. В том числе и той своей стороной, которая с достоинством и болью, сдержанностью и грустью, с самообладанием и отзывчивостью говорит о своей единственности и одиночестве, о своей уникальности, непохожести, несовместимости, неотождествляемости и непередаваемости. Глубина и богатство таких отношений могут быть и бывают бесконечными, они неподвластны времени и пространству, всем невзгодам и напастям мира и того темного в человеке, что, затаившись тенью, немеет перед светлым чудом человеческого общения, звездного общения уникальных абсолютов.

4. Специфика психологии гуманности

В любых случаях взаимоотношений между людьми гуманистическая психология вносит в них особое чувство, которое я бы назвал субстанциальной релятивностью, поскольку оно связано с тем, что в конечном счете это не более чем отношение, но отношение не менее чем субстанциальной реальности со всеми другими субстанциальными реальностями. Это особое чувство, особая психология релятивности состоит в установлении личностью в собственной глубине – и потому, как кажется, едва заметного, но безусловного, неизбежного, иногда неумолимого и ввергающего в отчаяние, – дисбаланса между человеком и человеком, человеком и обществом, человеком и природой и т.д. Он, в принципе, не может быть назван ни эгоистическим, ни несправедливым. Такой дисбаланс связан с тем, что у каждого вступающего в общение ценностный «центр тяжести» вынесен не вовне, не в сами отношения, а продолжает оставаться внутри субъектов общения.

Разумеется, этот дисбаланс может казаться нарушенным, когда, скажем, между людьми имеет место отношение господства и подчинения. Однако это не значит, что «центр» человека «вывалился» наружу и попал в руки другого. Это означает, что человек оторвался от своего центра, забыл о нем, отрекся от него, затоптал его, предал его. В руки другого как господина попадает не более чем человеческая шелуха, его периферия, уже не имеющая ничего по-настоящему ценного и человечного. Глубокое, подлинное в человеке становится здесь еще глубиннее, но не в смысле основательности, значимости, а в смысле меньшей доступности, заметности, проявляемости в человеке и вместе с тем большей извне – затоптанности, а изнутри – затаенности.

Нарушение гуманистического дисбаланса в общении ведет не к установлению баланса и гармонии общения, а к появлению нового, теперь уже антигуманного дисбаланса. По существу, дисбаланс гуманного общения является таковым только для каждого из объектов этого состояния в отдельности. Но поскольку его участников как минимум двое, то возникает, так сказать, равенство дисбалансов, т.е. «баланс дисбалансов», симметрия асимметрий. Когда какие-нибудь жучки опознают друг друга своими вынесенными во вне усиками, это ассоциируется у меня с типом общения, о котором я здесь говорю. (Человек, конечно, не жучок, но чем плох жучок сам по себе? Думаю, что и он захотел бы, если бы смог, также сказать: «Жучок, конечно, не человек».)

Прелесть такого общения в том, что никто из его субъектов «не теряет» себя, своего достоинства, не выворачивает душу наизнанку и не вытряхивает содержимое наружу. Это позволяет сохранять высокое качество и уровень общения, придавать ему нравственную ценность.

Дисбаланс как самосохранение во имя достойного и равноправного общения заставляет личность быть динамичной, поскольку такова сущность дисбаланса, неравновесия. Гуманистическая психология общения, взаимодействия предполагает высокую степень мобилизуемости и мобилизованности человека. Это следует из самой природы человеческой и всякой иной реальности, их открытости, вероятностности, тотальности, из того, что связано с элементами случайности во всяком действии, с альтернативностью, с негарантированностью, объективным релятивизмом, риском и т.д. Высокой потенциальной, а когда нужно и действительной готовности человека требует само наличие в человеке антигуманного – своего рода внутричеловеческого ядерного реактора, контроль над которым должен осуществляться 24 часа в сутки. Большинство состояний гуманистической психологии могут быть описаны парными категориями, которые в единстве составляют внутренне подвижный, нестабильный психологический комплекс.