Юн Эльстер - Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук

Хотя члены этих замкнутых кружков могут выработать в своей среде стиль обсуждения, частично удовлетворяющий критерию 1, это будет не более чем псевдоинтерсубъективностью, в которой общие языковые рефлексы мимикрикуют под рациональные конвенции. Критерии 2–4 удовлетворяются редко, если вообще когда-либо. Ни одна идея не отбрасывается навсегда. Возможно, самое главное – неудовлетворение критерию 3. Деррида может ослеплять своим языком, но его «учению» невозможно научить . Нет никаких «самоучителей» по деконструкции (хотя есть множество исследований или «картографирований» и «обговариваний») главным образом потому, что его сторонники предпочитают изъясняться намеками и риторическими вопросами, вместо того чтобы, «высунувшись», сделать определенное утверждение. Возможно, больше всего на учебник похожи пародии Фредерика Крюса «Постмодернистский пух». Что касается критерия 4, культ предков с обязательными ссылками и толкованиями представляется обязательным (ясно, что в этом абзаце я пытаюсь обратить в свою веру уже обращенных).

К качественной социальной науке я отношу основную массу исторических трудов, а также работ в форме «изучения конкретных случаев» (case studies) в противоположность крупномасштабным исследованиям. Я полагаю, что лучшая форма обучения для того, кто занимается социальной наукой, – больше и глубже читать об истории, выбирая работы за внутренние качества их аргументации, а не по важности рассматриваемого предмета. Вот некоторые образцы: Джеймс Фитцджеральд Стифен « История английского уголовного законодательства » ( Стифен Д . Уголовное право Англии в кратком начертании. СПб., 1865); Е. П. Томпсон «Становление английского рабочего класса» ( Thompson E. P. The Making of the English Working Class); Г. Е. М. де Сент-Круа « Классовая борьба в древнегреческом мире » ( St Croix G. E. M. de . The Class Struggles in the Ancient Greek World); Джозеф Левенсон « Конфуцианский Китай и его судьба в современности » ( Levenson J. Confucian China and Its Modern Fate); Поль Вен «Хлеб и зрелища» ( Veyne P. Le pain et le cirque); Ж. Лефевр « Большой страх » ( Lefebvre G . La grande peur); Кейт Томас « Религия и упадок магии » ( Thomas K . Religion and the Decline of Magic); Токвиль « Старый порядок и революция » ( Токвиль А. де . Старый порядок и революция. М.: Моск. философский фонд, 1997); Макс Вебер « Аграрная история Древнего мира » ( Вебер М . Аграрная история Древнего мира. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2001); Гордон Вуд « Радикализм американской революции » ( Вуд Г. Радикализм Американской революции. Американский ежегодник, 1994. М., 1995); Жан Эгре « Французская предреволюция » ( Egret J. La prérévolution francaise); Дени Крузе « Воины божьи » ( Crouzet D. Les guerriers de Dieu); или Мартин Оствальд « От народного суверенитета к суверенитету закона » ( Ostwald M . From Popular Sovereignty to the Sovereignty of Law). (Я в некотором роде «высунулся», включив сюда книги, пока еще не признанные классическими.) Эти и ряд подобных фигур объединяет сочетание авторитета в фактических вопросах со способностью обнаружить потенциал для обобщений, а также привести примеры, которые могли бы поставить эти обобщения под сомнение. Знания позволяют им улавливать «говорящие детали» и «значительные отклонения от нормы», создавая тем самым стимулы и одновременно возможности для потенциальных аналитиков по проверке теорий реальностью.

То же самое относится к авторам «исследований конкретных случаев», среди которых величайшим остается « Демократия в Америке » Токвиля. Я бы еще добавил сюда не совсем подпадающую под эту категорию « Капитализм, социализм и демократию » Йозефа Шумпетера ( Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995). Несколько неожиданным, но крайне интересным кандидатом является также « Путешествие по Франции, 1787, 1788 и 1789 » Артура Юнга ( Юнг А . Путешествие по Франции, 1787, 1788 и 1789. СПб.: ИНАПРЕСС, 1996). Это «характерные портреты» целых обществ или режимов, данные в компаративистской перспективе. « Феодальное общество » Марка Блока ( Блок М . Феодальное общество. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003) также входит в эту категорию. « Зияющие высоты » Александра Зиновьева не совсем являются портретом советского коммунизма, но это карикатура в хорошем смысле слова – устраняющая все несущественное и выделяющая ключевые черты путем их преувеличения. Исчерпывающе документированной версией является « Черная книга коммунизма » С. Куртуа и др. ( Куртуа С., Верт Н., Панне Ж.-Л., Пачковский А . и др. Черная книга коммунизма. М.: Три века истории, 2001). Трилогия Ричарда Эванса о Третьем рейхе обещает представить нацистский режим так, как в более обобщенном виде сделал это Роберт Пэкстон в книге « Что такое фашизм?» ( Paxton R . What Is Fascism?). « Муссолини и муссолиниевская Италия » Ричарда Босуорта ( Bosworth R . Mussolini and Mussolini’s Italy), если ее читать параллельно с книгами Эванса, содержит удивительные догадки, касающиеся различия между режимом, в котором зло, пусть реальное, было преимущественного низкосортным, и режимом, который был злом по самой своей сути.

Исторический анализ и изучение отдельных примеров не только дают материал для обобщений, но сами по себе часто содержат неявные обобщения, к которым автор предлагает читателю прийти самостоятельно. Токвиль, например, был мастером латентных обобщений. В силу высокомерия историка и аристократа он не снисходил до того, чтобы эксплицировать свои теоретические построения, но делал вид, что просто совершает один шаг за другим. Несмотря на то что «Демократия в Америке» постоянно применяет при объяснении схему желания-возможности, она нигде подробно не оговаривается. Хотя «Старый порядок и революция» широко использует различие между завистью и ненавистью при анализе классовых отношений, читатели должны сами догадаться о совершенно разных причинах и следствиях этих двух эмоций.

В категорию качественной социальной науки я также включаю работы, которые делают эти обобщения явными . При их обсуждении я не буду перечислять имена авторов, но вернусь к головоломкам, которые привел во введении. Крайне важно, что на все «разгадки» распространяется условие, которое я упоминал: они удовлетворяют лишь одному минимальному требованию – заключать в себе экспланандум. В некоторых случаях я позволю себе высунуться и сказать, что предложенное мною объяснение верно, но в других случаях – нет.

• Почему одни игроки полагают, что если пять раз подряд выпадало красное, то более вероятно, что именно оно, а не черное выпадет в следующий раз? Ответ : на них действует эвристика наличности.