Юн Эльстер - Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук

Аналогичный довод говорит о том, что, если бы все сигналы животных были бы обманными, обман бы просто потерял смысл.

Однако не будем забывать, что это улучшение более вероятно, если они объединят свои необработанные данные, а не просто выводы, сделанные на основе «сырых данных» (см. главу XXIII).

Другие соображения, а именно потребность в эффективном управлении, могут склонять в пользу мажоритарной системы или пропорционального голосования с высоким порогом. При выборах в конституционные собрания, в которых управление играет подчиненную роль, существует тенденция выбирать делегатов на основе пропорционального голосования.

Утилитаристы склонны отрицать допустимость подобных выводов. Как правило, они заявляют, что негативные последствия страха и неопределенности, вызванные представлениями о том, что вас могут выбрать в качестве «случайного донора», скорее сведут на нет преимущества этой практики. Но откуда они знают ? Я думаю, что в своих рассуждениях они движутся назад, от очевидной неприемлемости этой практики к наличию издержек, которые исключили бы ее на утилитаристских основаниях, а не вперед – от демонстрации издержек к отказу от процедуры.

Частичным исключением была южноафриканская конституция 1996 года. Требование о том, чтобы однопалатная система была принята квалифицированным большинством, было изложено в промежуточной конституции 1993 года, которая сама по себе была принята не столько посредством голосования, сколько путем торга.

Во французском Учредительном собрании это произошло в мае 1791 года, когда радикалы, умеренные и реакционеры объединили силы, чтобы проголосовать за закон, который делал членов ассамблеи невыборными на время первого созыва законодательного органа. Радикалы ставили перед собой цель ослабить законодательный орган в интересах якобинского клуба, реакционеры – ослабить его в интересах короля. Решение было принято единогласно, поскольку умеренный центр, «упиваясь бескорыстием» (см. главу V), с энтузиазмом голосовал за то, чтобы лишить себя места в будущем законодательном собрании.

Тем не менее он не спрашивает, не может ли случайная склонность к серьезным ошибкам быть более серьезной, чем систематическая предвзятость недемократических режимов. Хотя Токвиль утверждал, что благодаря благоприятному географическому положению Соединенные Штаты могут себе позволить совершать ошибки, в отношении других стран это может быть не так.

При допущении, в противовес утверждениям следующего абзаца, что увеличение числа голосующих никак не влияет на вероятность правоты каждого из них.

Шансы большинства принять правильное решение также возрастают при выполнении требования о квалифицированном большинстве, например 60 %. В этом случае, однако, можно получить «подвешенное жюри», в котором ни вина обвиняемого, ни его невиновность не набирают необходимого процента голосов.

Можно также попытаться обеспечить соблюдение условий теоремы Кондорсе, увеличив вероятность, что убеждения голосующих действительно независимы друг от друга. С этой точки зрения предложение Руссо запретить обсуждение до принятия решения может иметь смысл. В то же время, если принятие решения улучшает качество убеждений, нельзя возражать против того, что оно делает их более зависимыми друг от друга. Условия теоремы являются достаточными, но не необходимыми для того, чтобы мажоритарное голосование привело к хорошему результату.

Поскольку решение идти голосовать само по себе иррационально (см. главу XII), могут спросить, не случится ли так, что граждане также иррационально вложат свои усилия в сбор информации об обсуждаемых вопросах. Однако в данном контексте важнее вопрос о том, будут ли граждане больше вкладываться при ограниченном праве голоса, чем при более широком избирательном праве, подобно тому как, если выборы представляются закрытыми, может прийти больше избирателей.

Теоретически оптимум может лежать в одной из двух крайних точек – либо отдельный индивид, либо все взрослое население. При разумных допущениях более вероятно, что здесь будет «внутренний максимум». Если оптимальный размер мал, можно выбирать голосующих наугад среди населения в целом, чтобы они не выражали узкогрупповые интересы. В такой перспективе голосование будет скорее функцией , чем правом .

Недавний пример: когда в 1964 году обсуждался Акт о гражданских правах, председатель комитета по процедурным вопросам (Говард Смит) ввел, как ему казалось, убийственную поправку: он предложил, чтобы билль запрещал дискриминацию по половому признаку, наряду с расовым и национальным. Лидеры парламента, разделяя веру Смита в то, что такая поправка убьет документ, попытались заставить демократов голосовать против этого предложения, и, по сообщениям ряда источников, многие из членов партии лично готовы были пойти на это только при тайном порядке голосования. Но галереи были заполнены представительницами групп по борьбе за права женщин, которые пришли понаблюдать за подсчетом голосов, и в таких обстоятельствах либеральные члены парламента оказались не готовы согласиться с большинством и провалили поправку Смита. Оказалось, что последняя привела не к поражению билля, а к включению пола в ряд законодательно защищенных признаков.

Говоря более технически, в не диктаторских и не пробабилистских системах голосования выражение своих истинных предпочтений, на самом деле, не является доминирующей стратегией. Однако можно придумать системы, в которых искренность будет равновесием, то есть наилучшим ответом на искренность других. Детали такой системы сложны и не отражают особенности реальных систем голосования.

Вот почему классический утилитаризм, который велит нам максимизировать общую сумму индивидуальных полезностей, трудно применять на практике. Эта проблема, однако, не должна внушать мысль, что сравнивать степени благосостояния индивидов всегда бессмысленно. Как институты, так и индивиды каждый день с большой уверенностью проделывают такие сравнения. И все же поскольку эти сравнения основываются на догадках, а не на точных измерениях, во многих случаях они не смогут дать однозначного результата.

Поскольку все варианты были предпочтительнее статус-кво, можно было быть уверенным, что один будет принят.