Юн Эльстер - Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук

Множество механизмов упрощают подбор той или иной истории, оправдывающей убеждение, которое хочется считать правдой. Я могу отмахнуться от неприятного слуха пословицей «Слухи всегда врут» и радостно принять приятный мне слух пословицей «Слухи редко лгут». Или, например, устраиваясь на место социального работника, я могу узнать, что для этой работы желательна эмоциональная стабильность. Если моя мать бросила работу, чтобы сидеть со мной, я могу подогревать веру в мою эмоциональную стабильность, говоря себе, что постоянное присутствие родителей дома хорошо сказывается на детях. Если же она осталась на работе и отправила меня в детский сад, я, наоборот, буду говорить себе, что на детях хорошо отражается пребывание рядом с другими детьми и что их родители самореализовались за пределами семьи [117]. В случае поражения моей любимой футбольной команды я могу поддерживать веру в ее превосходство, если другая команда выиграла благодаря пустячному событию (если оно может быть так истолковано). «Если бы судья не отклонил мяч, боковой игрок получил бы пас в положении, из которого он мог бы забить». Если моя лошадь приходит второй, я могу поддерживать веру в мое умение делать ставки, говоря, что она почти выиграла. В еще более иррациональном примере принятия желаемого за действительное, если я поставил на 32, а вышло 33, я тоже могу сказать, что почти выиграл, хотя эти два номера далеко друг от друга на рулетке [118].

Иногда, однако, под рукой не оказывается подходящей и правдоподобной истории. Предположим, человек ставит деньги на 24. Выпал номер 15, который лежит недалеко от 24 на колесе рулетки; таким образом, вера человека в свой талант игрока нашла подтверждение. Вероятно, он рассматривал бы как подтверждение и другие результаты, такие как 5, 10 и 33, потому что на колесе все они рядом. Кроме того, результаты 22, 23, 25 и 26 он тоже счел бы подтверждениями, потому что они ближе по числовому значению, а 20, 21, 26 и 27 – потому что они рядом на игровом столе. То есть 13 из 37 его результатов могут рассматриваются как подтверждение его таланта к игре. Но это также означает, что для 24 результатов нет подходящей истории. Если выпадет такой результат, даже человек, предрасположенный к принятию желаемого за действительное и сильно мотивированный принять определенное убеждение, будет вынужден посмотреть фактам в лицо.

Затронем теперь скользкую тему самообмана. В повседневной жизни люди обманываются по поводу таких вещей, как вес, здоровье, привычка к выпивке, привычка тянуть время или верность собственных жен. В одном типичном сценарии они получают информацию, что что-то не так, и отказываются идти дальше и делать более определенный вывод. Глядя на себя в зеркало, я вижу, что у меня лишний вес, но не могу точно сказать, каков он. Отказываясь вставать на весы, я говорю себе, что это, возможно, всего несколько фунтов, которые я могу сбросить в любое время, когда захочу. Женщина чувствует уплотнение в груди, но отказывается пойти к врачу, чтобы выяснить, злокачественная опухоль или доброкачественная. В таких случаях самообман облегчается недостатком точного знания. Женщина не просто сначала приходит к выводу, что у нее рак, а потом подавляет эту веру. Она скорее подозревает, что у нее может быть рак.

Случай, который я буду рассматривать как парадигматический, характеризуется следующими особенностями:

1. Первоначальное подозрение о раке принимает форму веры с низкой вероятностью.

2. Ее сопровождает твердая уверенность в том, что если у нее действительно рак и она ничего не будет с этим делать, исход почти наверняка будет фатальным.

3. Ее также сопровождает твердая уверенность в том, что если у нее рак и она предпримет какие-нибудь меры, исход все равно может оказаться фатальным; и даже если он таковым не будет, лечение будет крайне неприятным.

4. Женщина никогда не задает себе вопрос, компенсирует ли боль, которую может принести лечение (в сравнении с болью от запущенной болезни), дифференциальный риск смерти.

5. Вместо этого она просто не идет к врачу, чтобы выяснить, есть ли у нее рак.

В этом примере ключевые черты (1) и (3). Поскольку начальная вера имеет небольшую вероятность, цена за ее изменение невелика. Женщина может легко переключиться на многочисленные истории о безвредных утолщениях и ненужных страхах. И все же в отсутствие черты (3) у нее нет мотивации изменять свои убеждения . Если бы она знала, что существует безболезненное и дешевое лечение, которое ее исцелит, у нее не было бы мотивации избегать врачей. Неизвестна ни одна форма иррациональности, которая поощряла бы тенденцию к блокированию беззатратного избавления от маловероятных бедствий, например, с помощью перевода низкой субъективной вероятности в нулевую.

Понимаемый таким образом самообман не включает одновременное присутствие двух взаимоисключающих убеждений, одно из которых сознательное, другое – бессознательное. Когда первоначальная оценка вероятности замещается следующей, она исчезает насовсем , а не перемещается в бессознательное. Многие авторы считают это противоречие главной чертой самообмана. Но дело так обстоит далеко не всегда. Обманывающий себя человек не похож (или необязательно похож) на того, кто ненавидит, когда ему на глаза попадаются кошки, но понимает, что, чтобы их игнорировать, он должен сначала их заметить. Его можно сравнить с тем, кто видит в темноте тень, которая может быть кошкой, но может оказаться и чем-то еще. Его отвращение к кошкам может быть удовлетворено тем, что он истолкует эту тень именно так и не станет подходить ближе, чтобы проверить свою правоту.

Я сомневаюсь, что психология или философия может сравниться с литературой в демонстрации самообмана. В романе «По направлению к Свану» Пруст описывает, как Сван размышляет о том «времени, когда люди описывали ему Одетту [его возлюбленную] как содержанку» и каким нелепым казалось это описание применительно к той, которую он знал. Следуя по цепочке ассоциаций, он подумал о своем банкире и напомнил себе, что нужно снять немного денег, чтобы помочь ей справиться с материальными трудностями.

И тут он вдруг задал себе вопрос: а не входит ли все это в понятие содержать женщину <���…> и не может ли все-таки быть применимо к Одетте <���…> совершенно, на его взгляд, не подходящее к ней слово содержанка ? Он не смог углубиться в эту мысль: приступ умственной лени, которая была у него врожденной, перемежающейся и роковой, погасил в его сознании свет с такой быстротой, с какой в наше время, когда всюду проведено электрическое освещение, можно выключить электричество во всем доме. Несколько секунд мысль Свана шла ощупью, потом он снял очки, протер стекла, провел рукой по глазам и наконец увидел свет только после того, как наткнулся на совсем другую мысль, а именно – что ему в следующем месяце нужно будет послать Одетте не пять, а шесть или даже семь тысяч франков – чтобы сделать ей сюрприз и чтобы порадовать ее.