Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

Однако это беспрецедентное историческое движение осуществлялось в крайне неблагоприятных природно-климатических, демографических (низкая плотность населения) и внешнеполитических (перманентные внешние агрессии) условиях, что обусловило дефицит значимых для развития ресурсов (прежде всего финансовых).

На создание бюрократии, как оно происходило на Западе, элементарным образом не хватало средств, отсутствовал излишек общественного продукта, который было бы возможно выделять на содержание профессионального управленческого аппарата, потому и были предприняты попытки сразу в двух направлениях. Это местное самоуправление в виде земств и губной системы, с одной стороны, и замена аристократического землевладения помещичьим, с другой.

К сожалению, обстоятельства внешней и внутренней жизни государства, постоянная сверхмобилизация побудили власть сделать ставку на поместное землевладение.

А. Пресняков констатировал, что «в основе тех глубоких противоречий, какие раскрыты кризисом Смуты в социальном и политическом строе Московского государства, лежало одно, глубочайшее, экономическое противоречие — несоответствие наличных окрепших и организованных сил страны неустранимым запросам ее исторических судеб» [194, с. 43]. В связи с этим он замечает, что «удовлетворение настоятельнейших потребностей обширного государства, только что пережившего тяжелый кризис и изнуряемого внешней борьбой, было едва по силам его населению. Несоответствие средств и потребностей вело к тому, что государство все более и более властвовало над народной жизнью, а самодеятельность земская быстро замирала» [194, с. 44].

Все же не стоит говорить только об ошибочности данного пути. Целую эпоху принятая система достаточно успешно поддерживала государство и способствовала его развитию. «С реформы Петра Великого падение вельможества очистило остальному дворянству путь к высшим государственным степеням и власти. Отсюда начинается блестящая его история и продолжается до кончины императора Александра I… Служба и чин стали теперь давать диплом на дворянство; вследствие этого лучшие элементы из прочих классов вступили в ряды этого сословия и придали ему особенный блеск, предохраняя от застоя и неподвижности, столько опасных для всякого сословия» [107, с. 137].

Жестокость крепостного права, его относительно позднее распространение имело своей причиной в том числе ту же нужду в управлении громадными территориями и людскими массами в условиях хронического дефицита средств. Необходимо помнить, что кроме обязательной службы помещик выполнял функции местной административной власти на местах, отвечал за сбор налогов и таким образом заменял всю массу низовых штатов налоговых органов податного управления, полиции, судов и т. п. Выполнял он многие иные государственные функции. С одной стороны, подобная практика облегчала бремя казны, с другой же, обеспечивала всевластие помещика над крестьянином, позволяя ему одновременно быть и землевладельцем, и крепостным хозяином, и представителем государства.

Апогея эта система достигла в царствование Петра Великого, и уже при преемниках его наблюдался ее закат. «В господствующем землевладельческом классе, отчужденном от остального общества своими привилегиями, поглощенном дрязгами крепостного владения, расслабляемом даровым трудом, тупело чувство земского интереса и дряхлела энергия общественной деятельности», — пишет В. О. Ключевский [118, с. 295].

Обвиняя Российскую империю в относительно позднем решении крепостного вопроса, необходимо помнить, что решить его на 100, например, лет раньше у властей физически не было возможности. Еще Екатерина II была убеждена в необходимости отмены крепостного права. Павел готов был упразднить этот институт, Александр I составлял прожекты, а Николай I все свое царствование назначал комиссию за комиссией, желая во что бы то ни стало еще при жизни решить крепостной вопрос. Ему это не удалось, но в заслугу ему надо поставить энергичные меры по развитию русской бюрократии, чиновничества, служащего за казенное жалование, а не по поземельной обязанности.

Но пока такая бюрократия не была создана, никакое освобождение крестьян было невозможно, ввиду невозможности удовлетворить государственную нужду в управлении громадными территориями и людскими, крестьянскими массами. Бюрократия как социальная группа и была инструментом, в некоторой степени удовлетворяющим эту государственную потребность. С ее появлением возникла возможность ликвидации крепостной зависимости крестьян. «Русская дореволюционная бюрократия была создана Императором Николаем Первым в качестве опорной точки для освобождения крестьян: не было никакой физической возможности реализовать освобождение крестьян, опираясь исключительно на дворянский государственный аппарат» [226, с. 44].

Впрочем, надо заметить, что русская бюрократия была крайне слаба, численность ее была, очевидно, недостаточна. Это одна из главных причин ее слабой эффективности, несмотря на высокие темпы ее количественного роста. Так, в четыре раза, до 60 тыс. чел., чиновничество выросло в первой половине XIX в., а к 1857 г. бюрократический аппарат вырос еще на 50 %. Таким образом, численность чиновников росла втрое быстрее, чем население страны (население выросло за указанное время вдвое). Стабильно росла численность чиновников и во вторую половину XIX в., достигнув к началу XX в. (1903 г.) 384 тыс. чел., а вместе с канцелярскими служителями — не менее 500 тыс. чел. [98, с. 71].

Несмотря на указанный рост, относительная численность чиновников далеко отставала от показателей развитых европейских стран: в конце XVIII в. один чиновник приходился на 2250 чел., в 1851 г. — на 929 чел.; в 1903 г. — на 335 чел. [98, с. 221]. В середине XVIII в. в Пруссии пропорционально ее территории чиновников было более чем в сто раз больше, чем в России. В 1900 г. соотношение численности управленческого аппарата к численности населения составляло лишь треть такового во Франции и половину — в Германии [185, с. 78].

Одной из причин недостаточной эффективности российской бюрократической машины был низкий образовательный уровень большей части чиновничества. Такое положение было связано с отсутствием учебных заведений на начальном этапе и недостаточным их количеством позже. По данным П. А. Зайончковского, даже среди принятых на службу в 1894 г. лица с высшим образованием составляли 32,52 %, со средним — 15,05 % и с низшим — 52,43 % [98, с. 34].

Такая ситуация сопровождалась и осложнялась крайне низким жалованием, выплачиваемым чиновникам, особенно низших классов. Жалованье некоторых низших категорий госслужащих было ниже, чем даже доход лакея (в начале XIX в. жалованье канцелярского служителя не превышало 200 руб., в то время как лакей получал 183 руб., камер-лакей и швейцар — 203, кучер — 401, лейб-лакей — 463 руб. в год [190, с. 150]).