Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

Подобная ситуация имела место вплоть до падения романовской династии, а ведь нужно учитывать, что на содержание управленческого аппарата в начале XX в. уходило 14 % государственного бюджета (в Англии — 3 %, Франции — 5 %, Италии и Германии — по 7 %). Россия была относительно бедна, и даже низкий по численности бюрократический аппарат обходился ей слишком дорого.

В этих условиях у государства не было иного выхода, как обратиться к земскому опыту и попытаться всемерно опереться на местное самоуправление и гражданственность образованного сословия государства. Более того, очевидная и острая нужда государства идеологически оформлялась в рамках уже сравнительно развитой русской философии, особого, самобытного понимания идей гражданственности, отношения народа и власти, имеющего корни в системе православного мировоззрения.

Земские учреждения, понимаемые крупнейшими идеологами этого движения лишь как первый шаг на пути преобразования российского общества, по многим причинам оказались шагом последним и единственным в рамках рассматриваемой эпохи.

Парадоксально, но именно бюрократия, количественно и, что главное, качественно несостоятельная, сыграла роковую роль в судьбе Российской империи, выступив единым фронтом против попыток вырвать из-под ее неэффективного контроля определенные сферы общественной жизни. Необходимо понимать, что российская бюрократия по необходимости обладала весьма широкой сферой контроля. Это хорошо понимал С. Витте, который писал в этой связи Николаю II: «В России по условиям жизни нашей страны потребовалось государственное вмешательство в самые разнообразные стороны общественной жизни, что коренным образом отличало ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину и личной предприимчивости и где государство только регулирует частную деятельность… Таким образом, функции государственной жизни в этих двух странах совершенно различны, а в зависимости от сего должны быть различны и требования, предъявляемые в них к лицам, стоящим на государственной службе, т. е. к чиновникам. В Англии класс чиновников должен только направлять частную деятельность, в России же, кроме направления частной деятельности, он должен принимать непосредственное участие во многих отраслях общественнохозяйственной деятельности» [132, с. 543].

Но это участие, в свою очередь, позволяло бюрократии получать дополнительный и немалый доход по известному принципу: «что охраняю, то и имею». Громадное влияние бюрократии, ее особая роль в государстве как привилегированной части элиты (все же российская бюрократия никогда не была только наемными служащими) основывались на чрезмерных полномочиях. И передача этих полномочий представлялась бюрократической массе не столько реформой, облегчающей ей несоизмеримую ношу управления громадной империей, сколько посягательством на саму ее сущность.

Инициатива административных реформ П. А. Столыпина провалилась из-за активного противодействия бюрократии. Такое противодействие по прошествии времени удивляет, ибо расхождения между взглядами бюрократической верхушки и П. А. Столыпина были крайне незначительны. Следствием этого стали первый (1909 г.) и второй (1911 г.) «министерские кризисы», инспирированные «правыми» под надуманными предлогами. Во многом это и предрешило политическое падение П. А. Столыпина.

Попытки В. Н. Коковцева, пришедшего на смену П. А. Столыпину, продолжить линию на административное реформирование привели к такому же результату, и в 1914 г. он был отставлен от должностей. Гибель Столыпина, отставка Коковцева свидетельствовали о том, что степень окостенения правящей бюрократии определялась отсутствием элементарного инстинкта самосохранения и отторжением тех, кто мог ее спасти. С одной стороны, бюрократия раз за разом демонстрировала свою неспособность решать стоящие перед страной проблемы. Провал переселенческой программы Столыпина — вопиющий тому пример. Однако в сфере удержания аппаратной власти бюрократия оставалась сильна и попытки хотя бы в небольшой степени вмешаться в сферу ее влияния воспринимала в штыки.

Зачастую много говорят о личных качествах императора, субъективных обстоятельствах, приведших к краху, но необходимо понимать, что «если бы та среда, из которой черпались высшие должностные лица, не выделила такого множества людей, готовых ради карьеры на любую подлость вплоть до искательства у пьяного безграмотного мужичонки покровительства, Распутин никогда бы не приобрел того значения, которого, увы, он достиг», — писал В. И. Гурко [79, с. 98]. Причины резкого ухудшения качественных характеристик управленческого слоя обусловлены его тенденцией к превращению в закрытую касту вследствие того, что обладание властью в России было предпосылкой богатства, а не наоборот. Поэтому из десятилетия в десятилетие в списках высших чиновников империи встре — чались те же фамилии: Танеевы, Дурново, Мордвиновы, Мосоловы, Бобринские, Игнатьевы, Набоковы, Треповы и т. д. Вышеперечисленные факторы привели к тому, что накануне февраля 1917 г. обозреватели констатировали, что русская бюрократия «теряет то единственное, чем она гордилась и в чем старалась найти искупление своим грехам — внешний порядок и формальную работоспособность» [цит. по: 275, с. 318]. Таким образом, неэффективность бюрократии, слившаяся с неспособностью власти перераспределить властные полномочия в пользу самодеятельной гражданской периферии, во многом предопределила падение Российской империи.

Советский этап истории страны во многом прошел те же стадии, и в его крахе аналогичные причины сыграли весомую роль. Недаром Г. Федотов, характеризуя период становления советской системы, писал: «. новый режим в России многими чертами переносит нас прямо в XVIII век» [244, с. 96]. И это не проблема неадекватности власти, а проблема объективная. Сталин, в эпоху которого была в полной мере создана советская бюрократическая система и номенклатура как ее верхушка, прекрасно понимал минусы подобного пути, неоднократно называя номенклатуру «проклятой кастой», но мобилизационный режим, в котором жила страна, давал чрезвычайно ограниченное поле для маневра. Необходимо заметить, что в условиях перманентной мобилизации сложился особый (хотя для России и типичный) вид бюрократии, номенклатура. Повторю, что бюрократия необходима любой современной государственной системе. Внесший заметный вклад в разработку теории современной демократии Й. Шумпетер писал, что в современных условиях трудно представить себе какую-либо форму организации социалистического общества, не связанную с созданием громоздкого и всеобъемлющего бюрократического аппарата. «Любая иная мыслимая модель несет в себе угрозу неэффективности и распада. бюрократия — это вовсе не препятствие для демократии, а ее необходимое дополнение. Она неизбежно сопровождает современное экономическое развитие и станет еще более существенным его компонентом в социалистическом государстве» [273, с. 276].