Энтони Гидденс - Социология. 2-е изд.

Определение личного пространствазависит от культурных различий. Приверженцы западной культуры, вступая в фокусированное взаимодействие друг с другом, обычно сохраняют дистанцию как минимум в три фута; оказавшись рядом, они могут встать ближе. На Ближнем Востоке люди обычно стоят друг к другу ближе, чем положено на Западе. Путешествуя по этому региону, жители западных стран, вероятно, оказываются в замешательстве от такой неожиданной пространственной близости.

Эдвард Т. Холл, очень много работавший над невербальным общением, выделяет четыре зоны в личном пространстве. Дистанция интимной близости до полутора футов предназначена для очень немногих социальных контактов. Лишь те, кто связан отношениями, допускающими регулярные телесные контакты, т. е. любовники либо родители и их дети, действуют в пределах этой зоны личного пространства. Личная дистанция (от полутора до четырех футов) образует пространство, где происходят встречи с друзьями и близкими знакомыми. Определенная интимность контакта здесь приемлема, но и она подчинена строгому ограничению. Социальную дистанцию от четырех до двенадцати футов, как правило, поддерживают в официальной обстановке, например, во время интервью. Четвертую зону создает публичная дистанция свыше двенадцати футов, которую держат выступающие перед аудиторией.

При обычном взаимодействии наибольшую озабоченность вызывают зоны, определяемые дистанцией интимной близости и личной дистанцией. Если в них вторгаются, люди стараются их отстоять. Можно пристально взглянуть на назойливого человека, словно сказав: «Отойди!», либо оттолкнуть его локтем. Когда людям навязывают большую, чем им подходит, близость, допустимо установить своего рода ощутимую границу: читатель, сидящий за библиотечным столом стиснутым со всех сторон, ограждает личное пространство стопками книг ( Hall Е. Т. 1959, 1966).

Есть и проблема гендера, которая дает о себе знать во многом тем же образом, что и при других способах невербального общения. По традиции мужчины имели большую, чем женщины, свободу использования пространства, включая вторжение в личное пространство женщин, которые могли вовсе не быть им близки и даже хорошо знакомы. Мужчине, взявшему под руку идущую с ним вместе женщину, либо положившему ей руку на поясницу, пропуская ее в дверь, позволительно проявить жест дружеской заботы или вежливости. Однако поступи так противоположная сторона — вторгнись женщина в личное пространство мужчины, это необычное явление будет многими истолковано как флирт либо заигрывание сексуального толка. Новые законы и нормы относительно враждебных действий на почве секса во многих странах Запада направлены на защиту личного пространства людей обоего пола от нежелательных прикосновений либо контактов со стороны других лиц.

────────────────────────────┐

■ Конкретное социологическое исследование: принятие ролей при обследовании интимных частей тела

Многие составляющие драматургического подхода Гоффмана — умение производить впечатление, маркеры, роли и встречи — обрели ясность благодаря исследованию, проведенному Джеймсом Хенслином и Мей Бриггс. Давайте подробнее рассмотрим, что дало изученное ими специфическое взаимодействие, требующее большого такта — посещение гинеколога ( Henslin and Briggs 1971, 1997).

В то время, когда проводилось исследование, в большинстве случаев осмотр органов, относящихся к тазу, проводили врачи-мужчины, и, соответственно, для обеих сторон он был (а иногда бывает и до сих пор) чреват двусмысленностями и замешательством. На Западе в результате социализации мужчины и женщины считают половые органы самыми «личными» частями тела, а их осмотр и, особенно, возбуждение у другого человека обычно ассоциируются с интимными половыми контактами.

Хенслин вместе с медицинской сестрой Бриггс проанализировали собранный Бриггс материал в виде множества гинекологических обследований. Полученные данные они объяснили наличием нескольких типичных стадий. Пользуясь метафорой драматургии, они предположили, что обследование можно понять как ряд отдельных сцен, где роли актеров изменяются по ходу эпизода. В прологе женщина входит в приемную, готовясь принять роль пациентки, на время отказываясь от той идентичности, которой она обладает за дверью этой приемной. Когда ее вызывают в смотровой кабинет, она принимает роль «пациентки» и открывается первая сцена. Врач начинает вести себя деловито, в профессиональной манере и обходится с пациенткой как порядочный и компетентный человек, поддерживая визуальный контакт и вежливо выслушивая все, что ей нужно сказать. Если врач решает, что требуется осмотр, то он говорит об этом и выходит из комнаты; сцена закончена.

Когда он уходит, появляется медсестра. В качестве важного помощника во вскоре начинающейся главной сцене она умеряет всевозможные тревоги пациентки, выступая как доверенное лицо, знающее «кое-что, с чем женщины должны смириться», и как соучастница последующих действий. Медсестра помогает пациентке «обезличиться» для участия в жизненно важной сцене, где в главной роли выступает тело, часть которого, а не всего человека, нужно тщательно осмотреть. Медсестра не только наблюдает за тем, как пациентка раздевается, но и берет на себя функции, в обычных условиях находящиеся под ее контролем: она берет и складывает одежду пациентки, подводит ее к смотровому столу и покрывает простыней большую часть ее тела до прихода врача.

В главной сцене при участии как доктора, так и медсестры, присутствие последней служит гарантией того, что взаимодействие доктора с пациенткой не содержит скрытых намеков сексуального характера, а также дает ей формальное право выступить свидетельницей в случае обвинения врача в непрофессиональном поведении. Осмотр происходит так, как будто личности пациентки нет: закрывающая ее простыня отделяет ее половые органы от остального тела, а ее поза не дает ей возможности следить за обследованием. Если не считать задаваемых ей вопросов сугубо медицинского свойства, доктор игнорирует ее, сидя на низком стуле, вне поля ее зрения. Пациентка помогает ему, на время утратив личность, сама не вступая с ним в разговор и стараясь как можно меньше двигаться.

Перед финальной сценой медсестра еще раз выступает в роли помощницы в том, чтобы пациентка снова стала полноценной личностью. Обе могут опять завязать разговор, вырази пациентка облегчение по поводу окончания осмотра. Одевшись и причесавшись, пациентка готова к последней сцене. Врач входит вновь и, обсуждая результаты обследования, вновь относится к пациентке как к полноценной и ответственной личности. Вежливо, с профессиональным тактом он дает понять ей, что его поведение ни в чем не изменилось в результате близкого контакта с ее телом. Эпилог сыгран, когда пациентка покидает врачебный кабинет, вернувшись к своей прежней идентичности во внешнем мире. Следовательно, сотрудничество между пациенткой и врачом произошло так, что взаимодействие подчинялось их контролю и управлялось ими с целью произвести нужное впечатление друг на друга.