Марсель Мосс - Социальные функции священного

Известно, что есть «апостольский символ», то, что в просторечье называют Credo и то, что было первоначально главным образом исповеданием веры, которое читалось при крещении, крестильным символом. Известно, какое значение получил этот институт в литургии и в догмате христианства. Временами, похоже, он мог выступать в качестве краеугольного камня. Начиная с самых древних расколов предметом, от которого меньше всего отказывались еретики, был Символ. Гностик Марций (II в.) пошел даже на то, чтобы сохранить Символ, хотя и отрицал его дух. Это была одна из тех формул, богатство и сложность которых скрыты за ясностью выражения, формула, где подвижные и неустойчивые общественные группировки находят свое единство: таковы в наше время программы политических партий.

Каттенбуш изучает его происхождение, смысл, развитие в раннем христианстве, то есть до VIII века; в эпоху, когда окончательно устанавливается современный текст, принятый в католической церкви, возможно, под влиянием административных актов Карла Великого. Он бегло изучает его с литургической точки зрения и возвращается к вопросу о литургии каждый раз, когда это необходимо, но никогда его исследования по этому поводу не являются самоцелью. Именно поэтому многие очень важные гипотезы высказываются между делом. Такова и гипотеза, которая стремится объяснить эволюцию Символа его двойным литургическим употреблением: во время крещения, когда его произносили в ответ на вопросы священника, и в некоторые моменты литургии (мессы, начиная с определенной эпохи). Родство между Credo и очень древними формулами изгнания злых духов скорее обозначено, чем действительно показано.

Каттенбуш сознательно использует индуктивный метод. Первая часть посвящена выделению по географическим и естественным признакам всех вариантов Символа, которые находят в виде фрагментов или вкраплений в древних документах. Из сравнения этих формул возникает текст, который кажется ему первоначальным; во второй части, отталкиваясь от первоначального текста, он добирается до вероятных истоков. Третья часть показывает, как следует понимать этот текст. Наконец, последняя посвящена истории современного католического текста.

Основной результат всей первой части этой работы состоит в том, что первоначальный римский Символ в том виде, каким он уже записан в текстах после Руфина (IV в.), есть основа всех символов христианской церкви. Исходя из этой гипотезы не только объясняются все западные формулы, но также и восточные Символы, которые скорее по априорным причинам рассмотрены отдельно. Символ веры начинает употребляться на Востоке только к концу IV века. Как только он появляется, он бесконечно сближается с римским Символом, и только начиная с этой даты он изменяется и искажается, вероятно, потому, что он сталкивается с некоторым числом устных формул местного происхождения в каждой церкви, которая вносит в нее изменения. Римский Символ должен был формировать, с литературной и исторической точки зрения, достойного, благочестивого, совершенного христианина эпохи раннего христианства.

Этот символ, по-видимому, был известен отцам церкви I века, но только отцам западных церквей. Именно изучению следов этого символа (отсутствующего у Тертуллиана, в Африке) посвящена вторая часть сочинения. Несмотря на то, что каждый раз при упоминании о «канонах веры» отцы восточной церкви имеют в виду либо писание, либо решение собора (Никейского, например); все-таки Иринея, автора «Пастыря Герма» они, конечно, знают. Стало быть, именно к концу I в. следует отнести его происхождение в Риме среди сторонников паулинизма, прямым «отзвуком» которого он в конечном счете и является. Он должен был иметь простой и понятный для народа смысл, который сделал из него лозунг единства «свободной от скверны церкви».

Затем Каттенбуш объясняет каждую из частей. Здесь его наиболее интересный вклад был сделан в историю догмата. Отметим, именно с этой стороны, все, что касается упоминания Иисуса-Мессии, как современника эпохи, когда слово Христос было еще титулом, а не именем, и обозначало помазанника Божия. Эта часть книги заканчивается попыткой окончательного истолкования Символа.

Автор показывает нам затем его распространение сначала на Востоке, потом на Западе, заботясь о том, чтобы объяснить последовательные изменения; как он сталкивается с устными крестильными исповеданиями, с которыми вступает в контакт и которые искажают его, как тем не менее он распространяется повсюду благодаря авторитету, который связан с его происхождением и его высоким статусом.

Далее речь идет о том, чтобы объяснить латинский текст, пришедший в католичество и западное христианство. Вопрос здесь кажется неразрешимым с исторической точки зрения, и самая правдоподобная гипотеза, гипотеза о галликанском происхождении, остается слабо обоснованной. Но экзегезе поддается, с точки зрения народного догмата, сам текст, а значит и путь, пройденный с того времени, как римский Символ был сформулирован по-гречески. Образ Девы, миф о сошествии Христа в ад, идея католической церкви — все эти понятия обогащаются, принимают законченную форму.

Каттенбушу удалось в форме несколько многословной литературной критики превосходно показать весь безличный, коллективный характер этого института. Он объяснил его происхождение и распространение с помощь доводов, связанных с природой самого факта и с ситуацией, в которой находились различные течения христианства. Он постоянно сопоставлял его с катехизисом, с литургической молитвой. Он отметил его функционирование и полезность. Следует сожалеть лишь о том, что он не представил свои выводы более ясно.

Книга Ритшеля [1098]предназначена прежде всего лютеранским пасторам. Она является частью литературы по протестантской теологии. Это значит, что она составлена с точки зрения, очень далекой от нашей. Но часть ее имеет большое научное, если угодно, историческое значение.

Дело в том, что Ритшель думает, что только история христианской литургии может позволить решить вопросы обрядовой практики, обсуждаемые в германских церквах. Он действует очень сознательно, очень методично и он представляет нам, может быть, первое полное изложение истории христианской литургии.

Однако само определение, которое он дает литургии, несет на себе отпечаток его конфессиональной принадлежности. Естественно, он противостоит католической теории, которая видит в культе божественный акт, совершаемый священнослужителем, викарием Христа. Литургия есть просто совокупность тех элементов христианского культа, которые устанавливаются практикой общины для себя самой (следовательно, вне ее остаются все акты, которые совершаются вне сообщества верующих, которые им не устанавливаются, которые абсолютно не поддаются контролю с внешней стороны, например, молитва, произнесенная мысленно). И теория литургии, естественно, делится на две части: теория правильного публично осуществляемого культа, совершаемого самим сообществом; и теория «особых случаев», свадьба, похороны, крещение и т. д., совершаемых индивидами. В этом томе Ритшель изучает только публичное богослужение, то есть исключительно социальные феномены.