Марсель Мосс - Социальные функции священного

Даже неодушевленные предметы имеют душу. Во всяком случае, некоторые из них не являются для китайцев неживыми: таковы яйца, кровь, моча, останки человека, умершего насильственной смертью. Они, напротив, совершенно живые, и их жизненные свойства стали причиной возникновения некоторых видов антропофагии. Де Гроот рассуждает по этому поводу об идентичности пластических и графических изображений и изображенных предметов, живых статуях и т. д., но думается, что он мог бы и даже должен был обсудить эту проблематику отдельно.

В итоге получается, что для китайского народа все одушевлено и душа везде одинакова. Эта концепция лежит в основе понятий, которые создали мудрецы, преподававшие учение о Дао, или о природе вещей. Напомним, что, согласно этой теории, все вещи есть продукт двух физико-духовных сил — ян (свет, мужское начало, небо) и инь (женское начало, тьма, земля). Человеческая душа также подчиняется этому правилу: она двойственна. Она является шэнь, или духовной, и гуй, или материальной. К тому же она расщепляется на определенное количество форм согласно своим отношениям, она разделяется на части согласно своим функциям. Но это деление находится в прямой связи с различными моментами жизни и с созданием мира двумя фундаментальными силами. Стало быть, соответствия между различными частями мира, пространства, времени и различными частями этой двойной души, ее деятельностью, чувствами, вместилищами абсолютны. Это единственная теория микрокосма, которую знал Китай, по сути, она является лишь выражением пережитков анимизма в широком смысле слова. Она, впрочем, влияла на этот анимизм, и большинство сказок и преданий приняли терминологию, соответствующую этой философии. Даже понятия о появлениях и вмешательствах духов в мир людей, даже классификация привидений постепенно согласовались с догмами даосизма.

Человеку, не являющемуся специалистом в области синологии, нечего и думать о том, чтобы оспаривать факты, приведенные де Гроотом; с другой стороны, несомненно, что он делает из этих фактов совершенно логичные выводы. Стало быть, с определенной точки зрения, нам остается лишь принять их. Может быть, ему просто следовало отметить силу веры — даже, может быть, религиозной веры — присущей народным преданиям, на которые он опирается. Китайская сказка всегда датирована, локализована. Но, возможно, от этого она все-таки не перестает быть сказкой — даже для того, кто видит ее в исторической форме.

ДЕМОНОЛОГИЯ И МАГИЯ В КИТАЕ

(1910)

Этот пятый том о религиозной системе Китая [1117], возможно, не представляет для социолога такого же интереса, как предыдущие тома. Все они содержали исчерпывающее изложение совокупности практик и идей: первые три, посвященные погребальному обряду и культу пред- ка-отца, представляли огромную массу фактов; четвертый, посвященный душе и культу предков вообще, показывал своеобразные китайские теории о душе и о том, как они сближались с народными концепциями, полностью деформируя их [1118].

Но уже последняя часть IV тома образовала, скорее, сборник сказок, исторических анекдотов (эти жанры в Китае не различаются), в которых порой отражались верования, о которых не упоминают иначе, как в связи с каким-либо культом или видом деятельности. Настоящий том, озаглавленный «Демонология и колдовство», составлен таким же образом. Это каталог самых древних сказок, касающихся демонов и черной магии; это также перечень фактов, более или менее достоверных, записанных китайскими летописцами, энциклопедистами, специалистами в различных областях знания. Это не анализ обрядов или верований, но сборник литературных и исторических памятников.

Он разделен на две части: первая часть — демонология — исследует «суеверия», касающиеся привидений, душ, демонов. Но разные виды существ не классифицированы. Не сделано даже попытки обозначить их отличительные черты. Поскольку литература и народное воображение в Китае никогда не пытались различать тех, кто когда-то был человеком, и тех, кто был лишь приведением, де Гроот их путает. Лишь по отношению к богам он попытался отделить демонов от других духов (см. историю демонов, ставших богами).

Это досадное смешение связано, как мы думаем, с использованием исключительно филологического метода. Анализ слов, идей народа может быть обманчивым, когда критика не распространяется на сами эти слова и идеи, но применяется только к документам, которые их выражают или их содержат. Ведь народ может неточно представлять себе, что он думает; коллективный разум не более непогрешим, чем индивидуальный ум. Именно такого рода ошибка произошла в Китае. Народная традиция и традиция научная, которая лишь облагораживала первую, ошиблись в вопросе о природе собственных идей о существовании демонов. Дух классификации a priori исказил верования и выразил их ложно. Китайцы все разделили в своем мире между ян и инь, началом божественным, мужским, светлым, добрым, с одной стороны, и земным, женским, темным, злым, с другой. Согласно этому фундаментальному разделению, душа сама была разделена на шэнь и гущ душу добрую и светлую и душу темную и злую. Теология и популярная литература попались в эту ловушку. Когда хотели уточнить положение демонов относительно других существ, оказалось, что они могли быть либо шэнь, либо гущ так они стали гуй. К тому же, чтобы удовлетворить систематику, было решено, что все гуй были привидениями, бывшими душами людей. Действительно, время от времени повторялось, что демон есть темная сторона души умершего или живого человека. Китайские ученые и весь китайский народ делал обобщения, отражающие тысячелетние споры, но обобщение это произвольно. Таким образом, де Гроот лишь следовал ему, постоянно переводя словом «призрак» слово, которое не обязательно означает душу умершего, а в некоторых случаях вообще ее не означает.

На самом деле, эта тема в китайской мысли воплощалась иначе. Разумеется, не душа человека послужила моделью представления о мировой душе, душе вещей и духах. Хотя различные виды души представлялись взаимозаменяемыми, в то же время души, которые есть в вещах, не обязательно имеют облик человека: каждая из них имеет конкретную форму того, что она оживляет. В Китае есть не только волки-оборотни, как в нашей индоевропейской традиции, но есть также демоны-тигры, души которых овладевают людьми, их телами и разумом. «Животные, птицы, рыбы, насекомые переносят свои души в людей, делая их больными и безумными; они отделяют души от своих тел, чтобы нарушать спокойствие домов и деревень». Души людей, души зверей и деревьев созданы по одному образу. Так что китайцы отнюдь не предоставляют аргумент тем, кто стремится вывести все религиозные понятия, все представления о духах из понятия о человеческой душе. А именно это, как кажется, и делает — правда, вслед за китайцами — де Гроот, когда он переводит слово «гуй» и его синонимы словом «призрак», то есть когда он рассматривает демонов как человеческие души, превратившиеся в злых духов. Вероятно даже, не исключена возможность проследить по документам, переведенным де Гроотом, то, как эволюционировала эта идея демона. Сначала были