Марсель Мосс - Социальные функции священного

Вместе с тем нам известны общества, где коллективное участие в магических действиях — обычная вещь. Во всей зоне распространения малайско-полинезийских языков и культур ряд наиболее важных магических ритуалов, таких как ритуалы охоты, рыбной ловли, войны, совершаются группой. Обычно эти ритуалы сопровождаются негативными обрядами, соблюдаемыми всем обществом. Среди подобных предписаний самыми известными и наиболее развитыми являются табу, связанные с соблюдением ритуальной чистоты. Наиболее строгое целомудрие предписывается женщине в то время, когда ее муж находится на войне, охоте или рыбной ловле. Все, что могло нарушить домашний порядок и мир в поселении, подвергало опасности жизнь и удачу отсутствующих, ибо между ними и теми, кто остался дома, существует тесная взаимосвязь. Осознание этой взаимосвязи проявляется посредством юридических предписаний, которые на Мадагаскаре, например, имеют форму специальных законов о супружеской измене. Если в мирное время к подобному преступлению применяются лишь гражданские санкции, то в период войны оно карается смертной казнью. Подобное встречается не только в малайско-полинезийском мире. Просто там эти практики лучше всего сохранились. Их отсутствие в магиях других народов не должно нас удивлять, поскольку это вещи трудно определяемые, неустойчивые, подверженные быстрым изменениям. В иных местах они были санкционированы религией, поглощены ею или непредсказуемо растворились в неясной по своим истокам народной практике, реализуемой отдельными индивидами. Множество негативных симпатических земледельческих или пастушеских обрядов, произвольный характер которых нас интригует, должно быть, являются остатками таких систем коллективных обрядов.

Соблюдение негативных обрядов показывает, что сопровождаемые ими ритуалы затрагивают не только непосредственных исполнителей, но также всех тех, кто с ними естественно связан. Это публичные действия, поддержанные состоянием коллективного ума в целом. Вся социальная среда может быть затронута уже благодаря тому, что в одной из ее частей совершается магический обряд. Действо собирает круг возбужденных зрителей, которые заворожены, втянуты, загипнотизированы зрелищем. Они ощущают себя не просто зрителями магического представления, но и его действующими лицами, например, как хор в античной драме. Все собравшиеся оказываются охвачены состоянием ожидания и одержимостью идеей, что мы наблюдаем и в нашей культуре, у наших охотников, рыбаков, игроков, суеверность которых легендарна. Соединение таких увлеченных людей в единую группу создает психологическую почву, на которой процветают ложные восприятия, мгновенно распространяются иллюзии и как следствие — появляются свидетельства о чудесах. Члены подобных групп — экспериментаторы, имеющие все возможности для ошибочных выводов. Они находятся в состоянии постоянного помрачения ума, когда сразу для всех случайное событие провозглашается законом, любое совпадение — правилом.

Совместные усилия членов группы не ограничивается, впрочем, неподвижностью или воздержанием. Случается, что вся группа приходит в движение. Зрители больше не удовлетворяются положением немого участника. Наравне с негативными обрядами публичной магии в тех же малайско-полинезийских обществах обнаруживаются публичные ритуалы позитивной магии. В своем единодушном движении группа преследует одну заранее известную цель. Древние мадагаскарские тексты свидетельствуют о том, что некогда во время походов, в которые уходили мужчины, женщины должны были постоянно бодрствовать, поддерживать огонь и непрерывно танцевать. Такие позитивные обряды, будучи еще более нестабильными, чем негативные, уже исчезли у народности хова (Ьоуа), хотя продолжают существовать в других местах. Например, у даяков, когда мужчины уходят на охоту за головами, женщины носят сабли, которые им ни в коем случае нельзя класть, и вся деревня, включая стариков и детей, должна вставать с восходом солнца, потому что находящиеся далеко воины тоже встают на заре. В племенах побережья Новой Гвинеи в то время как мужчины охотятся, рыбачат или воюют, женщины обязаны целую ночь танцевать. В подобных обрядах имеет место, как считает Фрэзер, первобытная телепатия, но это активная телепатия. Все общественное тело оживает в едином движении. Отдельных людей больше не существует. Они становятся, если можно так выразиться, частями одного механизма или, лучше даже сказать, спицами колеса, магический круг которого, поющий и танцующий, мог бы стать идеальным образом, возможно примитивным, но воспроизводящимся еще и в наши дни, как в рассмотренных выше и некоторых других случаях. Это ритмичное, единообразное и непрерывное движение служит непосредственным выражением определенного психического состояния, при котором сознание каждого человека захвачено направленным к общей цели единым чувством, одной идеей или единой иллюзией, идеей общей цели. Все тела совершают одинаковое колебание, все лица имеют одинаковое выражение, все люди издают одинаковые возгласы; не считая уже глубины

чувств, рождающихся от ритма, музыки и пения. Видя на всех лицах отражение желаемого образа, слыша со всех сторон подтверждение своей уверенности, каждый непреодолимо ощущает себя захваченным всеобщей убежденностью. Сливаясь в восторге своего танца в возбужденных движениях, люди образуют единое тело и единую душу. Именно тогда общество действительно проявляет себя как социальное тело, потому что каждая его отдельная клетка, каждый индивид сливаются с другими, как клетки единого организма. В подобных условиях (которые в наших обществах не могут осуществиться даже в приведенной в самое что ни на есть возбужденное состояние толпе, но в других местах еще иногда встречаются) единогласие может создавать реальность. Все эти танцующие и носящие сабли даякские женщины фактически находятся на войне; они тоже принимают участие в военных действиях, и именно поэтому они верят в успех своих обрядов. Законы коллективной психологии в данном случае нарушают законы индивидуальной психологии. Целая серия явлений, которые обычно следуют одно за другим — желание, идея, движение мускулов, исполнение желания — становятся, таким образом, абсолютно одновременными. Именно потому, что сообщество производит единодушные жесты, магия работает, но именно благодаря магическим верованиям сообщество производит жесты. Мы уже имеем дело не с отдельными индивидами, каждый из которых в отдельности верит в свою личную магию, а со всей группой, верящей в магию самой группы.

И все же в жизни обществ подобные явления, в которых, так сказать, социальное формируется сознательно, достаточно редки. Аналогичные психические состояния могут осуществляться и без приведения всего общества в движение. Именно это демонстрируют известные описания обрядов вызывания дождя. Если в племени питта-питта в центральном Квинсленде хотят, чтобы пошел дождь, то не ограничиваются наблюдением издалека за действиями вождя и группы колдунов, которые, совершая обряды, бьют палкой по воде; общество не ограничивается пассивным наблюдением, и по окончании церемонии все поют вместе с ее главными исполнителями на берегу пруда. По возвращении в лагерь благодарят и расхваливают друг друга в течение всего дня под аккомпанемент непрерывного монотонного пения. В подобных обрядах общество лишь отчасти играет свою роль. Нужно заметить, что существует разделение умственного и физического труда между группой совершающих внушение и группой подвергающихся ему. При этом обе группы естественным и совершенным образом взаимозависимы. Если их разделяют и контакт прерывается, симпатическая связь все равно продолжает существовать, воздействуя на расстоянии, а психические действия и реакции не менее сильны. У исполнителей так же, как и у зрителей, которые одновременно являются исполнителями, мы встречаем общие идеи, общие иллюзии и желания, которые и создают их общую магию.