Юрий Пахомов - Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Национализм и борьба за колонии стали причиной Первой мировой войны, разгоревшейся вследствие национализма балканских народов и реальной угрозы распада Австро–Венгерской империи. Сбалансированная к тому времени европейская система альянсов, построенных на принципе «против» третьей стороны, не выдержала испытания из–за столкновения между Сербией и Австро–Венгрией. Германия решила поддержать адептов сохранения империи, евразийская Россия поддержала сербов. Враждебно настроенная к Германии Франция находилась в союзе с Россией, а Англия, опасающаяся потерять свои колониальные владения, поддержала позицию Франции.

Вследствие этого европейский конфликт впервые в истории человечества стал мировым в силу конкретного доминирования политической Европы в глобальном измерении. Естественно, США и Османская империя, Италия и Япония, претендующие на установление собственного доминирования в определенных частях мира, также не могли остаться в стороне.

Первая мировая война решительным образом изменила Европу и европейские общества. Если рассматривать эти события в цивилизационном контексте, то в первую очередь бросается в глаза откат европейских демократий в сторону централизации власти, сопровождавшейся усилением государственного регулирования экономики и ограничением гражданских свобод. Кроме того, возросшая потребность в рабочей силе существенно сказалась на усилении занятости женщин в промышленности и аграрном секторе. Тем самым фактически завершился этап становления равенства полов в странах Западной Европы. В США, в свою очередь, произошло усиление внутренних миграционных потоков, вызванных потребностью более промышленно развитой северной части страны в рабочей силе. Это случилось в силу естественного толчка к развитию военно–промышленного комплекса. Следствием этого процесса, продолжившегося в период экономического бума 1920‑х гг., стал приток на север множества лиц негритянской расы и, соответственно, практическое завершение формирования двухрасовой американской нации.

Наибольших изменений претерпела все же Россия. Став в первое десятилетие XX в. на путь индустриального развития классического капиталистического образца, она вследствие революций и гражданской войны была отброшена на обочину общеевропейского процесса, осуществляя невиданный дотоле социальный эксперимент. Созданием Советского Союза был заморожен и отложен в своем решении национальный вопрос, который рано или поздно должен был оказать разрушительное воздействие на союзное государство, державшееся на максимальной централизации политической власти и тотальном контроле над гражданами. Существенное приближение России и составлявших ее национальных образований к западным демократиям, имевшее место в самом начале века, прекратилось на долгих семь десятилетий противостояния мировых социальных систем.

Среди результатов Первой мировой войны следует особо выделить наложенные на Германию Парижской (Версальской) мирной конференцией 1919 г. репарационные выплаты, преимущественно Франции. Тем самым снова была заложена мина замедленного действия под мирное развитие Европы.

Великая экономическая депрессия, разразившаяся в западном мире в 1929 г., буквально поразив Соединенные Штаты и Западную Европу, практически не сказалась на замкнутой советской экономике, что способствовало распространению коммунистической идеологии и росту ее сторонников в традиционных демократиях. Страны Европы были поражены вирусом антидемократизма и национализма. Социальные неурядицы и массовая бедность не просто вызвали к жизни итальянский фашизм и германский нацизм, но и создавали им устойчивую почву для массовости. Фактически Германия, Италия и их союзники — авторитарные государства Южной и Центральной Европы — на одно–два, а то и более (Испания) десятилетия выпали из общеевропейского социально–цивилизационного континуума. Эпидемия фашизма и нацизма вышла за пределы Европы, охватив и Японию, также ставшую на путь милитаризма и экспансионизма.

Однако наиболее показательным, с точки зрения тезиса о существовании единой европейской цивилизации, считаем тот факт, что нацистские экспансионисты свой блицкриг изначально осуществили в географических пределах «политической Европы». Только после решительного отпора со стороны Великобритании в летней кампании 1940 г. Гитлер принял решение приостановить операцию на западе и развернуть войска на восток, планируя завершить свой вариант «объединенной Европы» от Португалии до Урала после победы над Советским Союзом.

Итак, Вторая мировая война не была сражением между двумя политическими системами, как утверждалось в советской историографии. Она стала, как представляется, последним в истории сражением за приобретение новых территорий.

Мир–системной и, в некотором отношении, одновременно цивилизационной можно считать «холодную войну», начало которой было положено американской атомной бомбардировкой японских городов Хиросима и Нагасаки 6 августа 1945 г. Для такого утверждения имеются довольно веские основания. В результате войны в Европе Запад потерял контроль над значительной частью не только т. наз. Восточной Европы, но и третью Германии, всегда бывшей ядром «политической Европы». Допустить подобный «эксперимент» в Японии Соединенные Штаты не хотели. Фактически вся внешнеполитическая стратегия США как страны, ставшей после войны экономическим и военно–политическим ядром Евро–Американской цивилизации, в первое послевоенное десятилетие была направлена на создание непреодолимого барьера на пути к возникновению новых войн в рамках «политической Европы».

Идея евро–атлантического единения стала результатом переосмысления европейцами своей истории. В этом смысле, возможно, впервые в истории исторические уроки были осознаны в достаточной мере. Более того, целевой анализ возникновения идеи создания Организации Североатлантического договора (НАТО) позволяет увидеть определенную цивилизационную связь между этой акцией и планом Маршалла, который, по сути, стал революционным шагом на пути к единой «политической Европе».

Переосмыслив уроки Версальского договора 1919 г., предусматривавшего жесткое наказание Германии и ее народа, но приведшего к германскому нацизму, Соединенные Штаты придали плану Маршалла общеевропейский формат (за исключением части континента, находившейся под советским контролем). Вследствие этого Германия и ее недавние враги стали объектами единой программы восстановления национальных экономик. По глубинной сути, речь шла об инициировании европейского интеграционного проекта. Униженная после Первой мировой войны репарациями и территориальными потерями Германия на этот раз была фактически приглашена в общеевропейский проект на равных с теми, кто ее победил.