Юрий Пахомов - Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Концепцию «конца истории» предложил в одноименной статье американский ученый японского происхождения Ф. Фукуяма 311 311 Fukuyama F. The End of History? // The National Interest. — Summer, 1989. — N 16. . Распад коммунистической системы им трактовался как абсолютная победа неолиберализма с его идеалами свободы как высочайшего блага. Идеологическая конфронтация, которая началась между разными социальными системами после Русской революции 1917 г. и определила международные отношения и исторический процесс XX в., закончилась, и в этом смысле закончилась сама история. Западные ценности доказали свою универсальность, а Западная цивилизация — свое значение мировой цивилизации. После этой победы западного мировоззрения миру не предлагалось ничего, кроме превращения его в унифицированное по западным стандартам мировое сообщество. Последнее понималось как человечество, которое осознало все свои заблуждения и вступило на универсальный путь западной цивилизации с ее ценностями свободы, частного предпринимательства, демократии и пр.

В теории «конца истории» Европа занимает особое место. Ведь как основная составляющая «Запада», по мнению Ф. Фукуямы, она далее всего продвинулась в своем развитии. Исходя из этого, тогдашнему положению европейской интеграции в «неогегельянской» теории Ф. Фукуямы отводится двойная роль. С одной стороны, она служит образцом процессов, которыми заканчивается история человечества, с другой, — выступает примером преимуществ, обретенных теми силами (государствами–нациями), которые достигнут подобного уровня общественно–политической жизни.

Следует отметить, что сам Ф. Фукуяма делает оговорку, что формирование Европейского Союза как единой системы происходило в 1950–1991 гг., то есть, в наиболее благоприятный для этого период. Ведь со времен Второй мировой войны европейский национализм был обезврежен и лишен какого-нибудь реального влияния на внешнюю политику, вследствие чего модель великодержавной политики, присущей XIX столетию, стала по сути анахронизмом.

Концепция «конца истории» выглядела довольно убедительно в начале 1990‑х гг. Тогда же А. А. Зиновьев выдвинул собственную концепцию «конца истории». Согласно его подходу, сегодня капитализм перерос в новый общественный порядок — «западнизм», который устраняет классическую конкуренцию отдельных капиталистов с их индивидуальными капиталами, а также и всякую индивидуальную волю и инициативу, устанавливая господство универсального капитала. А. А. Зиновьев не видит альтернативы этому состоянию, хотя и призывает к непримиримому противостоянию ей 312 312 Зиновьев А. Величайший перелом в истории человечества // Правда. — 1994. — 11 ноября. .

В пользу теории «конца истории» свидетельствовало влияние западного опыта на жизнь людей, в особенности в сфере средств связи, массовых коммуникаций, транспорта, потребления и услуг. Там, где этот опыт не был повторен, частично заимствован или хотя бы имитирован, подобные цели все-таки были поставлены. Привлекательной представлялась западная модель защиты прав человека, ее экономическая развитость.

Однако реалии общественно–политической жизни, которые проявились после эйфории окончания «холодной войны», очень часто противоречили принципиальным положениям теории «конца истории». В первую очередь можно указать на т. наз. этнический ренессанс, вылившийся в многочисленные этнические и религиозные противостояния и попытки поиска «другого пути» многими незападными государствами–нациями.

Куба, Северная Корея, в особенности набирающий силы Китай показали, что социализм как идея доминирования социальной справедливости над свободой не исчез вместе с распадом мировой системы социализма. Посткоммунистические страны в скором времени ощутили недостаток «социальной справедливости», и приход «дикого капитализма», который приобрел угрожающие черты, воспринимался все более критически. Вместо развития собственной модели неолиберализма и капитализма в незападных (особенно постсоветских) странах возникли экономические кризисы, межнациональная вражда, политическая борьба за власть и прочие атрибуты той «истории», которая — согласно теории Ф. Фукуямы — должна была постепенно исчезать на пути продвижения к западной модели.

Парадоксально, но реалии 1990‑х гг. свидетельствовали, что история буквально только началась — все делалось сызнова: новые идентификации народов, новые легитимации движений, новые претензии, новые границы, новые группировки — создание чего-то из хаоса, который возник на месте четко очерченных социальных образований (государств и народов). Парадоксальным оказался и тот факт, что такой «вакуум безопасности» (З. Бжезинский) представлял угрозу именно Западу и в первую очередь Западной Европе, которая вплотную подошла к «концу истории».

Несмотря на свои недостатки, теория «конца истории» заставила исследователей серьезно задуматься над реалиями начала 1990‑х гг. и переосмыслить уже существующие теории, переработав и дополнив их новым содержанием, учитывая при этом, социокультурное многообразие мира, которое после ослабления идеологических факторов влияния на международные отношения проявилось очень ярко. Подытоживая эту ситуацию, Н. И. Смоленский отмечал: «“Дефицит теории” касается... ряда современных западных теоретических моделей... и ощущается в многочисленных трудностях, которые возникают в связи с попытками соединения единства исторического процесса как определенной мировой ценности с локальными ее особенностями, то есть с ее разнообразием» 313 313 Смоленский H. И. Теоретический плюрализм и проблемы исторической теории // Новая и новейшая история. — 1996. — № 3. .

Летом 1994 г. в американском журнале «Foreign Affairs» было напечатано статью профессора Гарвардского университета (США), директора Института стратегических исследований имени Дж. Олина при Гарвардском университете (с 1989 г.) Семюела Филипа Хантингтона «The Clash of Civilisations?» («Столкновение цивилизаций?») 314 314 Huntington S. Р. The Clash of Civilizations? — Foreign Affairs, Summer, 1993, vol. 71, N4. . К тому времени С. Хантингтон уже был достаточно известным ученым–политологом, автором многих монографий по актуальным политическим вопросам 315 315 Huntington S. P. Soldier and the State. Cambridge, MA: Balknap/Harvard. 1957 та Huntington S. P. The Third Wave. Democratization in the Late Twentieth Century. — University of Oklahoma Press, 1991. . Учитывая это, не удивительно, что статья о «столкновении цивилизаций» вызвала большой интерес специалистов в области международных отношений, политологии, культурологии и футурологии.

Сразу же после выхода названной работы была опубликована подборка небольших по объему статей 316 316 Foreign Affairs. September/October 1993, vol. 72, #5 (Ajami F. The Summoning; Bartley R. L. The Case of Optimism; Binyan L. Civilization Grafting; Kirkpatrick JJ. The Modernizing Imperative; Mahbubani K. The Dangers of Decadence; Piel G. The West is Best; Weeks A. L. Do Civilizations Hold?). . В них ведущие исследователи и политические деятели обсуждали и подвергали критике разные аспекты цивилизационной модели геополитики, которая была предложена С. Хантингтоном. С. Хантингтон попробовал полемизировать по основным проблемам дискуссии преимущественно на абстрактно–теоретическом уровне, мало отвлекаясь на отдельные критические замечания, «оттачивая» свою теорию до уровня стройной концепции 317 317 Huntington S. P. If Not Civilizations, What? Paradigms of the Post–Cold War World Foreign Affairs — November/December 1993, vol. 73, N 6. . Через три года вышла книга С. Хантингтона под более развернутым названием «Столкновение цивилизаций и переобустройство мирового порядка» 318 318 Huntington S. P. The Clash of Civilisations and the Remarking the World Order. — New York, 1996. , в которой основные положения указанной выше статьи были заострены и развиты в глобальной комплексной философско–футурологической цивилизационной концепции международных отношений.