Юрий Пахомов - Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Во‑вторых, Европейское Сообщество, которое находилось на начальных стадиях развития, переживало перманентные внутренние кризы, связанные с проблемой разработки механизма принятия политических решений. Например, в Люксембургской декларации 1966 г. говорилось, что если решения, принятые большинством по предложению Еврокомиссии, ставят под угрозу жизненно важные интересы одного или многих партнеров, члены Совета Европейского Сообщества должны постараться в разумный срок найти такие решения, которые могут быть приняты всеми членами Совета и отвечают их интересам и интересам Сообщества.

Д. Сиджански отмечает, что, несмотря на реформы 1974 и 1986 гг. и даже Маахстрихтский договор, «люксембургская» парадигма развития, выраженная в чрезвычайной сложности принятия внешнеполитических решений, остается действительной до сих пор. С одной стороны, такой стиль принятия решений не является эффективным во внешнеполитической деятельности, которая требует жесткого стиля руководства, поэтому лучше всего, если решение в ненавязчивой форме будет подсказано со стороны (как во время «бури в пустыне»). С другой стороны, в идеале «единая Европа» видится Д. Сиджански как особая система баланса и взаимодействия между Британией и Францией (ядерными государствами, членами СБ ООН) и «большим экономическим государством» ФРГ. Однако «люксембургский» путь развития не гарантирует сдерживания национальных амбиций ни Великобритании, ни Франции, ни Германии, так что эту функцию лучше всего передать неевропейскому государству–гаранту.

В‑третьих, сообщество оказалось экономически привязанным к США. План Маршалла, пишет швейцарский исследователь, предоставляя американскую помощь для восстановления Западной Европы, заложил основы сотрудничества между свободными европейскими, странами в рамках Европейского Экономического Сообщества. Последствия этого шага, при всем его положительном значении для восстановления послевоенной Европы, дали знать о себе в 1973–1974 гг., когда нефтяной кризис вызвал кризис доллара, а кризис доллара, в свою очередь, «потянул» за собой отказ в 1974 г. от валютной интеграции.

Однако после несомненных успехов политико–экономической интеграции начала 1990‑х гг. интеграционная тенденция, касаясь воєнно–политических вопросов, коренным образом меняется. Согласно автору книги, кризисы в Персидском заливе 1991 г. и «вялой» войны в бывшей Югославии, которая тем не менее постоянно расширялась, ставят под вопрос все предшествующие европейские достижения, так как «процесс интеграции далеко не необратим», а над Европой уже нависла угроза национализма и даже «религиозных войн». Автор завершает свое исследование анализом Амстердамской встречи членов ЕС в июне 1997 г. и приходит к выводу, что Амстердамский договор не отвечал ожиданиям и надеждам, связанным с ним, и вызвал общее разочарование.

Поэтому в конце своего исследования Д. Сиджански, полемизируя с С. Хантингтоном, во многом вынужден признать правоту пессимизма последнего, поскольку тоже признает, что европейская безопасность была недвусмысленно поставлена под угрозу, когда разразилась война в бывшей Югославии. Последняя часть монографии содержит описание, как в 1990‑е гг. «федералистское будущее Европы» было поставлено под сомнение — автор болезненно переживает крах «европейской утопии».

Анализ исследователями проблем, которые встали перед объединенной Европой с самого начала 1990‑х гг., доказывает, что 1990‑е гг. были не периодом очередного локального кризиса, как события середины 1960‑х гг., а определенным финалом тех идей единой демократической Европы без войн и напряженности, которые «страдали» идеализацией. Д. Сиджански отмечает, что в 1990‑е гг. Европейское Сообщество переживало:

1) системный кризис, порожденный несбалансированностью между успехами экономического и слабостью политического объединения Европы;

2) структурный кризис, вызванный ревизией глобальных целей бывших европейских «больших государств» и началом их постепенного возвращения к приоритету собственных национальных интересов;

3) кризис системы европейской безопасности, выраженный в проблемах имплементации Хельсинкского акта 1975 г. и постепенном возвращении к духу конфронтации держав.

В то же время, справедливо признавая, что конец XX в. поставил под сомнение многие достижения европейского единства, Д. Сиджански считает основной причиной кризиса внешние события и в первую очередь то, что «сигнал тревоги раздался с Востока», а перед угрозой националистического вируса Европейское сообщество может оказаться достаточно хрупким. При этом автор пессимистически прогнозирует: если в дальнейшем процесс объединения Европы закончится неудачей и в ее недрах зародится новый «август 1914‑го» (а такого развития ситуации, как показывает Д. Сиджански в последней части своей работы, нельзя исключать), то основную ответственность за эту неудачу будут нести тоталитаризм и национализм, которые могут прийти ему на смену.

По нашему мнению, определенный недостаток монографии Д. Сиджански состоит в том, что ее автор недостаточно учитывает те факторы и процессы, которые проходят внутри Евросоюза и существенным образом влияют на интеграционные процессы. Однако фактический материал монографии подводит к выводу, что все три симптома «европейского кризиса» 1990‑х гг. были во многом заложены в самой структуре Европейского Сообщества. Известные события в Восточной Европе стали только их катализатором, подобно тому, как национальные революции 1848–1949 гг. разрушили Венскую систему международных отношений, но и сами во многом были порождением противоречий этой же системы. Поэтому не случайно, что исследование Д. Сиджански стало не только описанием и попыткой осмыслить развитие европейской интеграции и ее кризиса, но и основой для всестороннего анализа причин данного кризиса, что было сделано другими исследователями.

Если научная парадигма Д. Сиджански состоит в анализе эволюции Европейского Сообщества как внутри, так и вовне автономной структуры, то большинство современных исследователей ставит под сомнение саму возможность изучения опыта ЕС как автономного образования.

Рассматривая вопрос европейской интеграции, американский координатор Комитета НАТО по Восточной Европе и России политолог А. Л. Страус исходит из теории системы «униполярного» мира. По его мнению, устройство современного западного мира можно представить в виде системы «концентрических кругов» (ООН — ОБСЕ — НАТО — ЕС). Центральное место своеобразного «гаранта» в данной системе занимают США. «Америка, — подчеркивает он, — является, как и ранее, ведущим государством в рамках униполя: слухи о ее упадке были сильно преувеличены». Что же касается Западной Европы, то А. Л. Страус отмечает, что страны Европы «консолидировались в ‘"атлантический режим” под американским лидерством», в котором «Америка в особенности делала авансы интеграции в западноевропейской подгруппе, но значительная интеграция происходила в целом на Атлантическом уровне — через НАТО и, в меньшей степени, через ОЭСР» 320 320 Страус A. JI. Униполярность: Концентрическая структура нового мирового порядка и позиция России // Полис, 1997, № 2. .