Макс Вебер - Политические работы 1895–1919

Так что же означает в связи с этим фактом социализм ? Это слово, как уже упоминалось, многозначно. Но противоположность социализму, о которой обычно думают, есть частнохозяйственный строй, т. е. ситуация, когда обеспечение хозяйственных потребностей находится в руках частных предпринимателей и дело обстоит так, что эти предприниматели с помощью договоров купли–продажи и договоров о найме добывают материальные средства производства, административных служащих и рабочую силу, а впоследствии на свой экономический страх и риск и в ожидании собственной прибыли организуют производство товаров и продажу их на рынке.

Эти частнохозяйственные порядки социалистическая теория снабдила ярлыком «анархия производства», так как она ставит их в зависимость от того, функционируют ли собственные интересы отдельных предпринимателей, касающиеся сбыта их продуктов — интересы в получении прибыли — так, что тем самым гарантируется обеспечение этими продуктами тех, кто в них нуждается.

Но ведь вопрос о том, какие в пределах того или иного общества потребности удовлетворялись предпринимателями, т. е. частнохозяйственным способом, а какие — не частнохозяйственным, но в широчайшем смысле социалистическим, т. е. планомерно организованным, на протяжении истории изменялся.

К примеру, в эпоху Средневековья республики вроде Генуи вели крупные колониальные войны на Кипре с помощью акционерных командитных обществ, так называемых маонов [109]. Последние собирали в складчину необходимые денежные суммы, нанимали соответствующих наемников, завоевывали страну, пользовались покровительством от своей республики и, разумеется, эксплуатировали страну в собственных целях как территорию, на которой находились плантации, или как объект взимания налогов. Подобным же образом Ост–Индская компания [110]завоевала Индию для Англии и эксплуатировала для себя. К той же категории относились кондотьеры позднеитальянского Ренессанса. Точно так же, как последний из них — Валленштейн [111], они набирали себе войско от собственного имени и на свои средства; в их карманы шла часть добычи их войска, и, конечно, кондотьеры обычно оговаривали себе право на то, чтобы князь, король или император перечислил им определенную сумму в качестве награды за их достижения и для покрытия их расходов. Хотя и будучи чуть менее независимым, чем кондотьер, полковник представлял собой предпринимателя даже в XVIII веке: ему самому приходилось вербовать и одевать рекрутов; хотя отчасти он полагался на княжеские склады, в непрерывно возрастающем объеме он осуществлял экономическую деятельность на свой страх и риск, и сам получал от нее прибыль. Тем самым частнособственническое предприятие по ведению войны считалось совершенно нормальным, а сегодня оно для нас немыслимо.

С другой стороны, ни один средневековый город или цех никогда не считал мыслимым, что снабжение города зерном или снабжение цеха необходимым для работы его мастеров импортируемым сырьем может осуществляться просто посредством свободной торговли. Однако начиная с древности (в больших масштабах — в Риме) и на протяжении всего Средневековья об этом полагалось заботиться городу, а не свободной торговле, считавшейся лишь чем–то дополнительным. Приблизительно так же, как теперь, во времена военной экономики наличествовала кооперация в обширных хозяйственных секторах, или же «огосударствление», как его любят называть теперь.

Характерная черта нашей сегодняшней ситуации состоит в том, что частное хозяйство, сопряженное с частной бюрократической организацией, а значит — с отделением трудящегося от средств производства, господствует в такой сфере, в каковой еще никогда в мировой истории эти его свойства в таком объеме не сочетались: речь идет о промышленном производстве, и процесс этот совпадает с созданием машинного производства на фабриках, а, следовательно, и с локальным скоплением рабочей силы в одном и том же помещении, с одной и той же зависимостью от машин и с общей трудовой дисциплиной в заводском цехе или на шахте. Именно эта дисциплина и вносит специфический оттенок в нынешний характер «отделения» рабочего от средств производства.

Из этой жизненной ситуации, из фабричной дисциплины и возник современный социализм. Социализм разнообразнейших типов существовал повсюду, во все времена и во всех странах земного шара. Современный социализм во всем его своеобразии возможен только на этой основе.

Такое порабощение трудовой дисциплиной столь необыкновенно ощутимо для промышленных рабочих потому, что в противоположность, к примеру, рабовладельческой плантации или барскому двору современное промышленное производство основано на процессе чрезвычайно жестокого отбора . Современный фабрикант не берет на работу первого попавшегося рабочего лишь оттого, что этот рабочий согласен работать за довольно–таки низкую зарплату. Нет, он ставит рабочего к станку, назначает ему аккордную плату и говорит: «Давай работай, а я посмотрю, сколько ты заработаешь»; а когда рабочий демонстрирует, что он не в состоянии заработать определенную минимальную зарплату, ему говорят: «Как жаль, что вы неспособны к этой профессии, мы не можем иметь с вами дело». Он отбраковывается, так как станок эксплуатируется не на полную мощность, когда у него стоит человек, который не умеет его как следует использовать. Так или подобным образом происходит повсюду. В противоположность любому рабовладельческому предприятию античности, где хозяин был неразрывно связан с рабами, которых он имел, — если один из рабов умирал, это означало для него потерю капитала — любое современное промышленное предприятие основано на принципе отбора, а с другой стороны, этот отбор до крайности ужесточается из–за конкуренции предпринимателей между собой, которая привязывает отдельных предпринимателей к определенным максимальным зарплатам: неизбежности дисциплины соответствует неизбежность зарплаты рабочих.

Если рабочий приходит к предпринимателю и говорит: «Мы не можем жить на такую зарплату, а ты мог бы нам больше платить», то предприниматель в девяти случаях из десяти — я имею в виду, что это происходит в мирное время и в отраслях, где действительно наблюдается острая конкуренция, — в состоянии заглянуть в бухгалтерские книги и доказать рабочим, что он не может этого сделать: «Мой конкурент платит такую–то зарплату; если я буду платить каждому из вас больше, то из моих бухгалтерских книг исчезнет всякая прибыль, которую я мог бы платить акционерам; я не смогу развивать предприятие, так как не получу банковских кредитов». При этом зачастую он говорит чистую правду. Наконец, сюда добавляется еще и то обстоятельство, что под давлением конкуренции рентабельность зависит от замены по возможности большего количества человеческого труда, особенно — наиболее высокооплачиваемого, труда, дороже всего обходящегося предприятию, облегчающими труд машинами, а тем самым «обученные» рабочие заменяются «необученными» или же обучающимися непосредственно в процессе производства. Это неизбежно и будет непрерывно продолжаться.