Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

Обязанности дарения и обмена дарами в двух частях мессы проиллюстрированы на рис. 17. Это символическое взаимодействие представляет собой основополагающую форму, в которой ритуальные знаки мессы наделяются значением и эффективностью для тех, кто верит, а также и для научного анализа, как мы видим в служебнике:

«Священник преподносит хлеб с молитвой: «Прими, о святой Отец, Боже всемогущий и вечный, эту гостию как всесвятую жертву, которую я, твой недостойный слуга, преподношу тебе, моему живому и истинному Богу, во искупление неисчислимых прегрешений моей греховной жизни и невежества; от лица всех здесь присутствующих, а также ради всех верующих христиан, живущих и умерших, дабы это могло принести пользу мне и им как средство спасения в жизнь вечную. Аминь»».

Обмен происходит у алтаря, который замещает Бога-Отца и крест Голгофы. Именно здесь, в святая святых, может происходить и обычно происходит посвящение. Короче говоря, именно здесь в то время, пока идет месса, (1) знаки хлеба и вина становятся самим Христом, (2) священник становится (а) Христом, приносимой жертвой, и (б) Христом, который приносит себя как Сына в жертву своему Отцу, и (3) через действенность обрядов и изначальный совершенный акт любви Сына к своему Отцу и человечеству аудитория верующих превращается в единое целое со священником и Сыном, и эта целостность в символе Сына принимается Отцом. И наконец, на жертвенном пиру Бог приносит человеку ответные дары бессмертия и родства с Богом. «На жертвенном пиру мы получаем назад от Бога тот дар, который мы принесли ему в жертвоприношении, но тем временем он уже был освящен в живого Христа. Наше принятие его происходит в форме хлеба жизни. Так мы самым наиближайшим образом сливаемся с Богом, соединяясь в одно с принесенной жертвой» [263] Ellard [45], р. 160. См. также рисунок в: The Roman Missal [117], р. xxv. .

Рис. 17. Обязательства священного обмена дарами

Эта церемония, хотя и сконцентрирована на буквальной смерти и воскресении Бога, «является также и празднованием всех жизненных трудов Христа», в том числе тайн человеческого зачатия Иисуса, его рождения девственницей, его страдания, распятия на кресте, воскресения и вознесения. Аудитория косвенным образом проживает все это и посвящается в Божью семью; коллектив родственников, становящийся единым целым в святом рождении и смерти, присоединяется к пиру за семейным столом.

Не только священник, и не только непосредственно индивиды , составляющие аудиторию, вовлечены в эту символическую трансформацию, но и весь коллектив в целом как корпоративное тело растворяется в знаках хлеба и вина, которые, как Христос, убиваются и преподносятся в дар Богу. Св. Августин в сочинении «О граде Божием» высказывает официальную интерпретацию: «...весь этот искупленный Град, т.е. собор и общество святых , приносится во всеобщую Богу жертву тем великим Священником, который принес и самого Себя за нас в страдании, чтобы мы для такой главы были телом, по образу раба... Мнози едино тело о Христе; вот жертва христианская! Это-то Церковь и выражает известным для верующих таинством алтаря, которым доказывается ей, что в том, что приносит, приносится она сама [курсив мой]» [264] Цит. по: Ellard [45], р. 124-125. Кн. 10, глава VI. Августин Блаженный. О граде Божием. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. Том II. С. 114. .

Хлеб, продукт из множества перемолотых пшеничных зерен, и вино, приготовленное из бесчисленных раздавленных гроздей винограда, символизируют единство всего в знаках Тела и Крови Христа. Св. Августин в Пасхальной проповеди использует эти символы для выражения сверхъестественной значимости этих земных единств и пробуждения чувств духовного единения в верующих.

«Когда вы были зачислены в катехумены [говорит святой], вы хранились в христианских амбарах. Позднее, когда вы вручили свои имена как кандидаты на Крещение, вы начали перетираться мельничными жерновами поста и экзорцизмов [в обрядах поста катехуменов]. Затем вы подошли к купели, и были увлажнены, и сделались одним тестом; а потом, когда пламень Святого Духа снизошел на вас [в конфирмации], вы были испечены и стали Хлебом Господним. Глядите же, что вы получили. Глядите же, как это единение было вызвано, и будьте же друг с другом в согласии, лелея друг друга, держась одной веры, одной надежды, одной любви... Так тоже и вино было когда-то во многих виноградных гроздях, но теперь одно... Теперь вы питаетесь за Господним Столом, и теперь вы пьете сообща из Чаши Его. Мы теперь с вами; вместе мы едим, вместе мы пьем, ибо мы живем вместе [курсив мой]» [265] Ibid ., р. 199. .

Символический дарообмен священными знаками между человеком и Богом, изображенный на рис. 17, — это не просто обмен знаками, отсылающими к отдельным объектам, каким он является на секулярном уровне коммуникации. Пользуясь языком символического анализа, можно сказать, что знаки (хлеб и вино) становятся объектом (Христом), коммуникаторы (священник и конгрегация) благодаря действенности изменяющихся знаков тоже становятся объектом (Христом), и все они получаются и принимаются другим коммуникатором (Богом, первым лицом Троицы; Сыном, который, будучи в ней вторым, един с Ним). Сакральное символическое действие может быть также подвергнуто анализу, предлагаемому в теоретических главах (см. главы 14, 15 и 16).

Говоря в целом, сверхъестественная коммуникация заключает в себе два действия и результата: (1) Знаки и те, кто ими пользуется, сливаются воедино с объектом и таким образом принимаются (символическим) получателем, Богом. (2) Их значения, знаки и сообщения транспортируют и поднимают их с естественного и профанного уровня на высший сверхъестественный уровень, где они обладают качествами, которые сродни качествам Троицы и Божественности.

«Когда человек пребывает «во Христе», он и Христос тотчас же жизненно объединяются, и Христос приносит в жертву Себя Самого и Своего Христианина в Себе, а человек приносит в жертву Христа и самого себя, пребывающих в жизненном единении, и Бог, смотря на мессу, видит одновременно и Своего Сына, и тех, кто «един» с Ним. А потому вы просто не можете не ощутить невероятную убедительность мессы. Это дар, который Бог не может отвергнуть: священник, а с ним и мирянин, поскольку между ними существует солидарность, держат в своих руках всемогущество. Месса — это деяние; не декламирование молитвы, и не созерцание церемонии, но высшее деяние истории, которому нет в мире равных» [266] Martindale [87], р. 115. .

Эти продукты сверхъестественной коммуникации — превращение знака в объект, коммуникатора в сообщение и всего этого в единого Бога — являются сверхъестественным аспектом технических фактов коммуникации. Они изображены ниже на рис. 18. Стоит заметить, что всё, что вовлечено в доступный глазу человеческий процесс коммуникации, — в том числе священник, причастники и знаки хлеба и вина — движется из-под пунктирной линии, из сферы профанного, и транспортируется благодаря сакральной действенности ритуала в сверхъестественную сферу. Это совершается посредством «магической» идентификации знака с объектом (стрелка а на данном рисунке), а отправителя (священника) и человеческой паствы — с трансформированными знаками (см. стрелки b и с ). Пунктирные линии d , е и f показывают становящиеся возможными при этом ритуальные идентификации: паствы со священником и тех и других — с Христом, находящимся в прямой связи с Богом-Отцом. В ритуалах «пресуществления» (Лютер) и символах Тайной вечери, представляющих историю жизни и смерти Христа и человеческого искупления и бессмертия, объект не становится знаком, а знак не становится объектом. В теологии пресуществления, однако, Христос как объект проходит сквозь действия по манипулированию знаком и присутствует, никогда не становясь вещественно единым с хлебом и вином.