Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

В Янки-Сити, каким он предстает в процессии, главенствует мужское начало. Его культура — мужская культура. Его значимость и выдающиеся достижения — целиком и полностью мужские.

Нигде — ни в какой-либо из сорока двух сцен Процессии, ни в сцене визита Вашингтона — сексуальность как могущественная побудительная сила, оказывающая важное воздействие на жизнь мужчин и женщин и события времени, не изображается и не получает сознательного выражения; не присутствует она и в текстах соответствующих исторических очерков. В них нет страсти. Ни в одном из них не становится главной темой страстная любовь мужчины к женщине. Хотя женские абстрактные образы и используются для выражения значений природного мира, ни в одном из них женщина не символизируется средствами классической или романтической образности как воплощение трансцендентных идеалов женственности, которым подчиняют себя и свое поведение мужчины. Ни в одной из сцен не была выражена в качестве основной или второстепенной темы романтическая любовь. Юная красота и сексуальное очарование не были представлены как атрибуты девушек Янки-Сити; не было здесь ни Джульетты с ее Ромео, ни Тристана и Изольды, которые бы главенствовали на сцене. Демонстрировались элегантные костюмы и аристократизм зрелых, но незначительных леди, которые служили образчиками эпохи и лишь дополнением к мужчинам, занимавшим высокое положение. Часто их присутствие всего лишь придает необходимый статусный акцент контексту, сопутствующему какому-нибудь важному мужчине. Место женщин подчиненное и, несмотря на оказываемое ему уважение и частую его представленность, не имеет серьезного значения для драматических событий истории.

Прежде чем перейти к дальнейшим комментариям, необходимо представить те методы исследования, которые мы использовали для верификации этих и других обобщений. В знаках процессии факты истории становятся символическими продуктами нынешних значений. Пользуясь нашими процедурами исследования, мы рассмотрели сорок с лишним сцен как «истории», рассказанные теми, кто их представлял. Свободно структурированная и неуправляемая история была в этих рассказах компактно преобразована в символические сцены. Герои в окружении второстепенных персонажей разыгрывали некий сюжет, как правило, с драматическим исходом. Значение каждой драматической сцены, поддерживаемое историческим очерком и комментариями тех, кто наблюдал процессию воочию, позволило нам разработать аналитическую процедуру для установления символических элементов, которые можно было идентифицировать и значения которых можно было выяснить.

Процедура была следующей. Определялась сюжетная линия эпизода; устанавливался центральный персонаж, или герой; идентифицировались второстепенные и дополнительные персонажи, а также выявлялись, насколько это было возможно, их символические функции. Посредством интерпретации действующих лиц, включенных в процессию, и посвященных им исторических повествований определялись негативные и позитивные чувства, вкладываемые в эти фигуры, в особенности героя, являющегося основным центром интереса и идентификации [6]. Кроме того, с целью определения основных тем и общего замысла процессии могли приниматься во внимание различные символические элементы всех этих сцен [61 b ].

В числе действующих лиц было 46 главных персонажей, или «героев»; из них 41 роль была мужской, а 5 — женскими. В четырех сценах основную роль играла женщина; в 38 главными персонажами были мужчины; а в одной сцене были две главные роли, поделенные между полами.

Из пяти главных женских персонажей два представляли жен и матерей первых поселенцев и пионеров, один — жертву трагедии из семьи, подвергшейся индейскому набегу, один — «гонимую» старую женщину (и жену), которую осудили и признали виновной в колдовстве, и один — абстрактный образ, сыгранный молодой незамужней женщиной, представлявший «Дух реки», а вместе с тем и «Дух дикой природы». В главных ролях все женские персонажи, представлявшие человеческих существ, были подчинены вышестоящим мужчинам; женский символ природы фигурировал на сцене в одиночестве.

Второстепенных ролей (если не включать в их число дополнительные «проходные» роли) было пятьдесят пять; тридцать две из них были женскими. Среди них были 22 американки, 7 чужестранок и темнокожих, в том числе кубинские и испанские сеньориты и индеанки (девушки и женщины), а также 3 мифических символических образа: китайская богиня луны, земные Ветры и Колумбия [99] То есть Америка — земля Колумба. — Прим. ред. . 12 американок из 22 были женами и матерями выдающихся мужчин, остальные — клиентками управляемых мужчинами магазинов, прихожанками, внимающими известным проповедникам, пассажирками знаменитого клипера, построенного выдающимся изобретателем из Янки-Сити, и ученицами старших классов, наставником которых был известный педагог-мужчина. Только одна женщина исполняла профессиональную роль — роль медсестры Красного Креста, принимавшей участие в первой мировой войне.

В резком контрасте с этой картиной находились мужские роли, которые отличались огромным разнообразием, были наделены властью и обладали подчеркнутым престижем. Все главные мужские персонажи господствовали и доминировали. Вместе с второстепенными они охватывали собою все представленное здесь сложное разделение труда, хотя, как правило, принадлежали к высшим слоям общества. Среди них были президенты, адмиралы, генералы и другие офицеры высокого ранга, сенаторы, лица, поставившие свои подписи под Конституцией, торговые короли и филантропы, профессора, прославленные юристы, промышленники, а также моряки, солдаты, механики и другие мужчины, занимавшие не столь высокое положение на профессиональной лестнице, имена которых нередко были очень известны.

Из мужественности, которая преподносилась как могущественная и исполненная престижа, проистекали важные события, сформировавшие жизнь общества; в ней содержались высшие и авторитетные добродетели. Женственность же воспринималась как подчиненная, а если даже социально и более высокая, то лишь благодаря отцу или мужу, чьим статусом устанавливалось ее положение. В целом, положение женщины было зависимым, и ему уделялось мало внимания и интереса. В этом коллективном обряде с тем, чтобы видеть женщину или быть женщиной Янки-Сити, не связывалось сильных чувств. Предполагалось, что аудитория будет вкладывать свои ценностные чувства не в женские, а в мужские образы.

Однако нельзя сказать, что пол и половая привлекательность в женщинах совершенно отсутствовали. Сексуально привлекательным женщинам, к которым аудитория могла проявить прямой сексуальный интерес, были отведены роли второго плана. Все женщины, чья сексуальная жизнь вверялась конкретному мужчине и отдавалась под его санкционированное покровительство, были определены как американки. Однако на обочинах некоторых контекстов появлялись во второстепенных ролях несколько привлекательных женщин, положение которых было сексуально двусмысленным: все до одной — экзотические чужестранки, принадлежащие к иным расам и находящиеся вне Янки-Сити и американской культуры, в частности, индейские «девушки» и «женщины», привлекательные кубинские девушки и испанские сеньориты. Китайская богиня луны, появляющаяся в экзотической и завораживающей обстановке, тоже была привлекательной женщиной, хотя и не принадлежала к той же категории. Мужчины, появляющиеся рядом с этими женщинами, находящимися в двусмысленном положении, были моряками, солдатами и странствующими торговцами; со всеми этими родами занятий связывались клише, ассоциирующиеся с неодобряемыми сексуальными связями. Секс как побудительная сила, дающая женщинам власть и уважение, был не для женщин-янки. Не их, а сексуально привлекательных латиноамериканок и женщин других рас обнаруживаем мы рядом с американскими мужчинами. Выражение импульсивной жизни является сильно урезанным и рациональным. Образы женщин-янки проплывали в веренице процессии подобно осколкам сновидения, собираемым и припоминаемым с рациональной отстраненностью научного инструмента. В этом драматическом ритуале видовая жизнь и полные неистовой страсти, захватывающие события последних трехсот лет, казалось, безмятежно протекали по холодным камерам рационального рассудка, минуя стороной тайники страстного и взволнованного человеческого сердца.