Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

Джон Куинси Адамс, жизнерадостный франт, изучавший право в Янки-Сити и оставивший яркое описание того, что он здесь вокруг себя наблюдал, как будто бы не имеет ничего общего с образом будущего президента Соединенных Штатов, заполнявшего свои поздние дневники довольно суровыми политическими наблюдениями. Здесь его социальный мир был полон веселья, приподнятого возбуждения и личного интереса; основными его компонентами, хотя и не представленными в процессии, были любовь, эмоции, забавы и флирт. Адамс жил на полном пансионе в доме одной вдовы на Маркет-сквер. Когда он выходил из ее дома и, минуя великолепные особняки, удостоившиеся благосклонных отзывов заезжих европейцев, поднимался вверх на Хилл-стрит, он часто заходил в красивый дом с садом Тристрама Дальтона и многие другие лучшие дома сообщества. Адамс и люди, окружавшие его в живой картине процессии, были социально равными, но явно не сливками избранного общества. Его дневник излагает нам историю молодого человека, в котором в то время еще были свежи воспоминания о Гарварде. Выдержки из него, приведенные в одной из книг по местной истории, открывают нам, что Джон Куинси посещал «блестящие великосветские собрания и балы». Есть в дневнике также и такие записи:

«15 октября 1787 года. ...с семи и до трех-четырех часов утра мы все танцевали и танцевали; мне еще не доводилось видеть вокруг себя так много красивых женщин. То ли два, то ли три джентльмена прибыли с той стороны бухты...

27 декабря 1787 года. В этот вечер мы славно потанцевали. Было только тринадцать джентльменов и пятнадцать леди... в компании [царило] воодушевление... Один джентльмен [капитан], демонстрировавший на обеде скорее великодушие своего сердца, нежели благоразумные рассуждения, вечером не сковывал себя никакими противусвободными ограничениями... В общем, я получил огромное удовольствие. Было уже где-то между четырьмя и пятью утра, когда мы разошлись».

Общество, в котором он вращался, и стиль жизни, составлявший основу его существования, проделали большой путь со времен преподобного Томаса Паркера; поистине, несмотря на следы пуританского происхождения, этому обществу Елизавета была ближе, чем Кромвель.

С тех пор, как молодой Адамс приехал сюда, внимание юноши «беспрестанно» привлекали девушки из лучших домов; в каждой из них он сознательно или подсознательно «высматривал» возможную супругу. Стоит отметить, что в самом скором времени он женился (1797). Серьезный студент-правовед, боящийся, что ему как сыну Джона-старшего не удастся удержать марку настоящих Адамсов, был отвлечен от своих штудий женской привлекательностью и жизнерадостным обществом города. Возможно, для того, чтобы сохранить свою способность критически мыслить, а отчасти для того, чтобы дать выражение своим романтическим интересам, молодой человек написал большое стихотворение, обращенное к «Некоторым юным леди, занимающим видное положение в общественной жизни Янки-Сити». Это были лучшие красавицы города. Хотя имена были вымышленные, а рукопись поначалу передавалась тайком из рук в руки (сейчас ее можно найти в местном архиве), восхищение, с которым было встречено это стихотворение, было настолько огромным, а реальные семьи, в нем изображенные, пользовались в Новой Англии и за ее пределами настолько широкой известностью, что вскоре каждого из героев, к удовольствию тех, кто их знал, удалось идентифицировать. Позднее стихотворение было опубликовано в воскресном выпуске «Нью-Йорк Тэтлера» (который цитируется в книге по местной истории). Мы частично проанализируем его, дабы узнать что-нибудь о социальной и семейной жизни сообщества в тот период, который столь глубоко почитают люди, представлявшие и продюсировавшие процессию.

Уснув, юноша увидел «сон», в котором (сообщает он) ему явился Купидон с луком в руке и, «заправив лук стрелою оперенной, прицелился мне в сердце». Тогда сновидец, пытаясь отвлечь внимание бога любви на других, воскликнул:

Таким образом, молодой Адамс, которого историки называли «суровым пуританином», представляет нашему вниманию более чем расчетливые — с точки зрения стандартов финансового удобства и пуританского неприятия романтического соблазнения — поиски юношей-янки подходящей невесты.

В стихотворении Джона Куинси бог с прямо-таки фрейдовской простотой «взмахнул своим могущественным жезлом», и «по его команде появилась толпа девушек, и бесчисленные красавицы предстали перед [его] взором». Преисполненный романтических сил благодаря могущественному жезлу бога, но все еще опасающийся «власти своенравного божества», юноша стоял перед «толпой девушек», повинуясь зову любви и любопытства:

Далее девушки — одни «цветущие», другие «поблекшие, бледные и худые» — одна за другой проходят вереницей перед страстным, но в то же время робким и придирчивым взором грезящего мужчины. Они представляли цвет фешенебельной Хилл-стрит. Их отцами были крупные торговцы, выдающиеся судьи и юристы, государственные деятели и другие известные люди. В последующие годы все эти юные леди вышли замуж за мужчин столь же высокого статуса и обзавелись детьми.

Мы можем лишь бегло уделить внимание стансам Адамса, посвященным некоторым из этих женщин, но этого, как мы надеемся, будет достаточно, чтобы сообщить кое-что об образе жизни того времени и о сердечности, жизнерадостности и беззаботности молодых людей, чья деятельность была важной частью жизни этого города. Когда Янки-Сити представлял в своей процессии общество конца XVIII века, он рассказывал о чем-то гораздо большем, нежели о публичных жизнях, забальзамированных в книгах по политической истории. Мы склонны помнить «сурового пуританина» — постаревшего Адамса, писавшего книгу за книгой, комментируя политику Соединенных Штатов, — и забывать об этом другом человеке, молодом отпрыске семьи Адамсов, который знал, что такое милое лицо, и мог «восхищаться» «формами небывалой красоты».

Из местных исторических источников мы узнаем, что Нарцисса — вымышленное имя, которым Адамс назвал мисс Мэри Ньюхолл, дочь капитана Сэмюэла Ньюхолла и Элизабет Ньюхолл. Далее нам сообщается, что 17 октября 1793 г. она вышла замуж за преподобного Эбенезера Коффина из Янки-Сити, назначенного местным конгрегационалистским священником. Представляется сомнительным, чтобы в более поздние годы благочестивые прихожане видели в Мэри, спокойно сидящей на своей церковной скамье и слушающей ученую проповедь своего мужа, женщину, которая «обманула» душу и пленила сердце робкого молодого человека, или чтобы еще позже ее муж, ставший школьным наставником, мог поверить, что в ее голове были такие мысли: