Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

Однако благодаря уму, проницательности, огромной энергии и желанию достичь успеха Бартлет скоро уже занимался коммерцией, а к окончанию революционной войны стал крупнейшим торговым королем, огромное состояние которого было вложено в самые разные капиталистические предприятия и в большую флотилию торговых судов. Его имя впервые начинает фигурировать как имя владельца каперов [131] Капер (или приватир) — частновладельческое судно, специально вооруженное с разрешения властей для военных действий против судов противника; существовал в XV-XVIII вв. в различных странах Европы и Америки. В 1856 г., была принята специальная международная конвенция о запрете каперов и так называемого «каперства» (фактически, пиратства). , которые уходили из Янки-Сити в море, дабы, вернувшись, принести прибыли их владельцам, а также, бывало, и тем, кто ходил на них в плавание. Вскоре корабли Бартлета уже стояли на якоре в его «многочисленных верфях и пакгаузах». И только после того, как он, наряду с другими, скопил на морской торговле большое состояние, он начал вкладывать деньги в текстильные фабрики.

Между тем, не обладая от рождения высоким положением, но зная, чем должны обзавестись торговые короли, чтобы быть надлежащим образом экипированными, он построил большой особняк, а позднее еще два особняка для своих сыновей. Из этих домов два до сих пор являются гордостью Янки-Сити.

Короче говоря, он был идущим из XVIII столетия образцом, которому подражали нефтяные бароны и автомобильные, железнодорожные и сталелитейные магнаты двадцатого века. Он получил широкое признание в обществе своего времени, и его сыновья надежно влились в социальную жизнь сообщества. Он был мобильным человеком, который, обладая от рождения низким положением, достиг высокого положения с помощью принятых и одобряемых средств и приспособился к той роли, которая предназначалась для людей, накопивших деньги и желающих повысить социальное положение своих семей. Для тех, кто разрабатывал сценарий этого эпизода, имя Бартлета было убедительным знаком силы, жизнеспособности и социальной ценности тех, кто составляет элиту Янки-Сити.

Тимоти Декстер, фигура карикатурная и презираемая, тоже вышел из социальных низов и достиг положения состоятельного человека. Он тоже занимал в Янки-Сити два выдающихся особняка. Он тоже окружил себя покупными символами высокого происхождения. Тем не менее, в качестве символа, он возбуждает не чувство уважения, а смех и ехидные ухмылки. Поскольку имеется несколько его биографий, написанных местными жителями, то нам не составит большого труда добыть необходимые данные для того, чтобы понять, какую функцию он выполнял как современный символ и как человек своего времени.

Декстер, подобно Бигги Малдуну, отказался соблюдать основные правила социального подъема. Придя в город пешком с двумя буханками хлеба под мышками, он, начав со скромного ремесла кожевника, возвысился до положения торгового короля и судовладельца. Женившись на довольно состоятельной женщине и вложив средства в «ничего не стоящую» континентальную валюту, которую федералистская партия Гамильтона затем выкупила и учредила в качестве платежеспособных федеральных денег. Декстер купил особняк другого богатого торговца и окружил себя купленными символами изобилия и высокого положения. За рамки этого он не вышел или не смог выйти. Его биография, написанная Джоном Маркуондом, повествует об истории его возвышения и о тех уничижительных ценностях, которыми были наделены он, его усилия и его достижения.

«...Кожевник купил дом Натаниела Трейси, но не для перепродажи, а с тем, чтобы в нем жить. Тимоти Декстер из Вуден-Глав переселился под крышу, которая некогда давала приют Вашингтону, приведя с собою в дом простушку-жену и двоих уже подросших и шумных детей. Он даже не стал дожидаться, пока пройдет приличествующий случаю промежуток времени. Он вульгарно ухватился за подвернувшуюся возможность. Не прошло и двух дней, как Натаниел Трейси уступил свои права, а Тимоти Декстер уже вступил во владение...

...Не обычный, банальный, карабкающийся вверх подобострастный буржуа переступил порог дома Трейси, а человек, способный при удобном случае продать саму свободу...

...Без каких бы то ни было видимых усилий, без какого бы то ни было периода временной неловкости он поднялся из своего магазина кожаных изделий прямо наверх, в мир, где дома были большими и просторными, где преобладали шелка и кружева, — и немедленно напустил на себя вид завзятого джентльмена!.. Декстер стал джентльменом, не сознавая своей полной и беспросветной наивности...

...Он мог натянуть на себя одежду федералистского джентльмена, а также присвоить все атрибуты и обязательства, сопряженные с этой сословной принадлежностью, — и немедленно это сделал. Он купил собственную карету, пару лошадей и нанял кучера... Он приобрел полный комплект столового серебра и, наконец, батарею бутылок с винами и ликерами, ценившимися даже во времена строгих и придирчивых вкусов...

...Лишь очень немногие — если вообще кто-то — попались на удочку этого великолепия и развязной свободы широких жестов; другие же видели просто неотесанного мужлана, беззастенчиво валяющего дурака».

Прием, оказанный первому президенту Соединенных Штатов, когда он спустя шесть месяцев после вступления в должность по новой Конституции посетил Янки-Сити, предполагалось точно воспроизвести в юбилейных торжествах. Сцена, посвященная Вашингтону, разрослась в растянувшееся на полдня шествие; она рассматривается нами отдельно. Приветственное слово, автором которого, как говорили, был Джон Куинси Адамс, было повторено «Теофилусом Парсонсом», поскольку тогда его произнес именно он. «Джордж Вашингтон» ответил теми же словами, что и в 1789 г. Его и сопровождавших его лиц встречала и провожала с большой помпой «внушительная процессия горожан». Знатные люди города, такие, как Тристрам Дальтон «и другие джентльмены из Янки-Сити», встречали и принимали его в своих домах.

Сравнение исходного «распорядка процессии», сохранившегося в рекламной афише Исторического общества Янки-Сити, с «порядком позиций» самой юбилейной процессии — который, как предполагалось, должен был быть копией первого, — исчерпывающим образом свидетельствует о тех изменениях, которые произошли по крайней мере во внешнем признании иерархии родов занятий. В первом сначала перечисляются важные и высшие политические, профессиональные и экономические статусы; следом за ними идут в порядке убывания значимости менее значимые роды занятий, вплоть до статуса «моряков», завершающего список; далее же следует еще более подчиненный статус школьников. В исходной процессии были представлены: